Анна Тимофеева-Егорова - Я Береза, как слышите меня
В последнем своем боевом вылете Борис водил шестерку "илов" на штурмовку и бомбометание парома с железнодорожным эшелоном у косы Чушка. Штурмовики летели под нижней кромкой облаков на высоте 700 метров. На подходе к цели летчики удивились: противник почему-то не открыл зенитного огня по самолетам. Страхов и его ведомые понимали, что вражеские зенитки заранее сделали пристрелку по нижней кромке облаков, и стали выполнять размашистый противозенитный маневр по курсу, по высоте. Зенитки продолжали молчать. Летчики хотели поскорее увидеть их, увидеть первые разрывы, чтобы знать, куда отвернуть самолет, но небо было чистым до самых облаков.
Но вот у причала косы Чушка Борис Страхов заметил паром - с него сползал паровоз с вагонами. На платформах под брезентом, судя по очертаниям, танки, орудия, автомашины, а в крытых вагонах, скорее всего, боеприпасы. И только ведущий перевел свой самолет в пикирование, как несколько зенитных батарей одновременно рванули небо мощным залпом. Летчики не дрогнули, а продолжали свое стремительное движение на цель, ведя огонь из пушек, пулеметов, выпуская эрэсы. С малой высоты штурмовики сбросили стокилограммовые бомбы со взрывателями замедленного действия. Через двадцать две секунды их взрыватели сработали и ослепительное зарево закрыло всю косу Чушка.
Когда группа возвращалась домой, уже над Черным морем летчики увидели, что машина их ведущего сильно повреждена и идет со снижением. Видимо, и Страхов был ранен. Радио молчало. И вдруг из-за облаков выскочили четыре "фоккера". Как шакалы, они набросились на самолет ведущего. Он резко взмыл, возможно, хотел пропустить гитлеровцев вперед да сам атаковать, но самолет уже был неуправляем и с креном опустился в морскую пучину...
Так не стало Бориса Страхова, белокурого парня из Горького, командира первой эскадрильи. В полку переживали гибель Бориса, но тяжелее всех - его друг Ваня Сухоруков. Иван похудел, осунулся и все свободное время сидел у могилы друга.
Совсем недавно, как поощрение, Иван получил разрешение на поездку к себе на родину. Перед отъездом по секрету он сказал мне, что едет жениться на подруге детства и взаимообразно попросил у меня шинель, так как у него очень старая, солдатская. Мне же перешили в мастерской военторга шинель из английского сукна.
- Ну, раз жениться едешь, - согласился я, - бери!
Ивана не было в полку десять дней, а когда вернулся, то почему-то старался не попадаться мне на глаза. "В чем дело? - недоумевала я и решила "допросить "Бориса Страхова. Боря как-то помялся, а потом сказал:
- Понимаешь, дело тут очень деликатное. Пожалуйста, не говори никому...
Оказалось, что Иван приехал домой, а его подруга в это время ушла на фронт. Свадьба не состоялась. Земляки, когда отпуск Ивана окончился, преподнесли в подарок для его друзей, летчиков-фронтовиков, четверть самогона-первача: "Уж не осуди. Чем богаты... " Иван всю дорогу берег огромную бутыль, завернув ее в мою "фирменную" шинель. От Краснодара до аэродрома он добирался на перекладных, и вот уже в последней машине шофер так тряхнул своих седоков, что они все повылетали из кузова и сильно ударились о землю. Все остались живы, только вот Иван немножко пострадал: четверть с самогоном разбилась. Понятно, крепкий самодельный напиток пропитал шинель. По приезде Иван выстирал ее, чтобы освободить от запаха самогона, и повесить сушить где-то за станицей, на огородах.
- Вот как высохнет, он ее отутюжет и принесет тебе, - серьезно закончил Борис, а мне вдруг стало так смешно: я представила Ивана, летящего из грузовика в обнимку с бутылью, завернутой в мою шинель. И я предложила:
- Уж ладно. Шинель мне придется просить у командира батальона новую, а эту, так и быть, подарю Ивану - пусть напоминает о подарке земляков.
Так оно и чередовалось в нашей фронтовой жизни: редкие минуты молодого веселья, разрядки, горе потерь и боевые вылеты, атаки...
Летчик Кузьма Грудняк
В одном из вылетов подбитый штурмовик Кузьмы Грудняка приземлился, едва перетянув линию фронта. Ил-2 с поврежденным мотором стоял на колесах в лощине, недалеко от оврага, за которым проходил передний край обороны врага. Летчик под градом пуль и разрывов мин выбрался из кабины и залег. Затем он пополз в свою сторону, вскоре доложил о случившемся и к его самолету выехали техники. К машине пробираться пришлось пешком. Вся местность была перекопана траншеями, заминирована, поэтому отбуксировать самолет от передовой не представлялось возможным. Для спасения "ильюшина" оставалось только одно: после смены поврежденного мотора взлететь с того места, где он стоял. Но как это сделать? Ведь для взлета нужен разбег, а вокруг сплошные траншеи да минные поля. Можно было взлететь - но в сторону противника. В таком случае сразу после отрыва от земли самолет окажется за линией фронта и под огнем. Да ведь и менять мотор на виду у противника - дело опасное. Решили работать ночью, а на день самолет замаскировали ветками.
И вот ночь, техники прикрылись брезентовыми чехлами и при свете переносной лампы принялись снимать мотор. На следующую ночь поставили исправный мотор. Приполз к замаскированному самолету и летчик. Расстелил Кузьма Дмитриевич свой видавший виды реглан, улегся на него, закурил и стал думать, как же произвести взлет. Посмотрел на дымок папиросы и увидел, что ветер-то тянет со стороны противника. "Это хорошо, - подумал Грудняк, - при взлете против ветра разбег будет короче", - и спросил у техников:
- Ну, как, все готово?
Те пристально посмотрели на летчика, а заговорил старший Петр Панарин:
- Все гайки на подмоторной раме зашплинтованы, шланги и трубопроводы присоединены - сам проверял, водой и маслом заправили, горючим - тоже...
- Ты лучше скажи, Петр, покороче, - остановил его летчик. Ты скажи: лететь можно?..
- На аэродроме я бы его не выпустил.
- Это почему же?
- Мотор-то ведь не опробовали, как положено, да и все делали на глазок... Вдруг раскрутка винта? Или еще что?..
- А ты еще разок проверь хорошенько - на свой глазок- тросик регулятора оборотов и представь, что сам будешь взлетать.
- Есть, товарищ командир. Но как мы будем мотор перед взлетом прогревать? Ведь сейчас под утро тишина стоит, как у нас под Омском.
- Попросим артиллеристов. Под шумок и прогреем моторчик-то.
Так и сделали. Командир артиллерийской батареи согласился:
- Хорошо, пошебуршим малость с запасных позиций - будто пристрелкой целей занимаемся.
И вот рано утром наша артиллерия заработала. А Грудняк запустил мотор и начал его прогревать, затем дал максимальные обороты - раскрутки нет. И тогда он спустил штурмовик с тормозов и пошел!
Самолет бежал прямо на блиндажи фашистов и их траншеи. В какое-то мгновение летчик включил форсаж и уже у самого блиндажа немцев рванул ручку на себя...
