Иосиф Кобзон - Как перед Богом
Показательно, что и Первая, и Вторая мировые войны были направлены именно на это! Третья мировая война (и холодная война как часть Третьей мировой) инспирированы, чтобы добить Россию…
Здесь уместно повторить уже опубликованное мною когда-то стихотворение о предателях.
Время предательств настало.
Слава предателям! Слава!
Слава навеки предателю первому.
Первый во всем — раелюб Горбачев.
Всех, кого мог только, душенька, предал он.
Так, словно сам вообще ни при чем.
Слава второму большому предателю!
Яковлев — номер, бесспорно, второй.
Он — идеолог сплошного предательства,
Запада тайный и явный герой.
Третьему слава — крутому предателю!
Нет Шеварднадзе хитрей и мудрей:
Так же, как Брежневу, льстил обаятельно,
Предал застенчиво верных друзей.
И… чтобы некого было винить,
Имя свое он решил изменить.
Слава, что, скромно и так обстоятельно.
Выдав секреты вскормившей страны,
Служит всемирным примером предателям
Сытый Бакатин, не выдав цены…
Слава тому, кто для старых приятелей
Русь захотел по частям распродать.
Слава ему — господину предателю:
Жаль умерла, а то б продал и мать.
Слава другим незабвенным предателям,
Предавшим мир в белорусском лесу:
Чувствуя, что… ждет их суд основательный,
С трепетом крестик Иудин несут.
Слава предателям! Слава!
Время предательств настало…
Вот почему я не меняю советский паспорт на российский, во-первых. А вот почему я не меняю его, во-вторых.
…Сменить советский паспорт на новый, российский, не могу еще и потому, что я, как известно из моих книг и публикаций в центральной прессе, материалист, а на новом паспорте изображена религиозная символика. Для меня поместить паспорт с крестом и Георгием Победоносцем, убивающим змия, в нагрудном кармане то же самое, что с верующего снять крест! Уверения, что это всего-навсего исторический символ России, не соответствуют ни истории, ни сути дела. Это символ не просто России, а символ православной России до 1917 года, когда церковь еще не была отделена от государства и возводила православие во власть, низводя до граждан второго сорта тех, кто был представителем другой веры.
На словах, по нынешней Конституции, церковь отделена от государства, а на деле? На деле опять господствует православие! Господствует даже над неверующими, всячески принуждая их смириться перед своими символами.
Я не стану останавливаться на всех положениях, которые делают категорически невозможным для меня получить «религиозный паспорт». Вместе с тем материализм я никому не навязываю, но и во мне под любыми предлогами никто не имеет права насаждать религию в какой бы то ни было форме.
Не просто так в моей книге «Истерика» еще в 1991 году появилось стихотворение «Правда»!
Время ставит дурацкую пьесу,
Как сердца превращаются в лед…
Кто? Из пьесы той делает песню.
И той песней мне в душу плюет…
Я плюю… на себя и на Время.
Я плюю — на плюющий народ.
И считаю я лучшей из премий,
Что еще не заткнули мне рот!
Мы на всех (!), мы на все(!) наплевали.
Я завидую, люди, Христу.
Только в книжках Христа распинали.
Нам же всем наяву — по кресту!
Безучастные светятся звезды.
Бог от нас бы — давно издох.
Льем мы все — лицемерные слезы,
Будто есть и взаправду Бог…
Написано это 7 января 1990 года, а сегодня уже 2005 год в самом разгаре. И что же? Да то, что страна во многом отброшена в своем развитии на сто лет назад, когда разными путями преследовалась свобода совести или, проще говоря, не было не ущемленного права исповедовать любую религию или не исповедовать никакой…
Над страной снова довлеет православное самодержавие в ущерб свободам, провозглашенным еще Февральской буржуазно-демократической революцией 1917 года, когда был свергнут царь и власть впервые полностью перешла к Советам! Кстати, даже большевики не были против Советов…
Надеюсь, Иосиф Давыдович, вы не в обиде, что я не стал объяснять всего этого по телефону?
Из записной книжки последних дней
Возвращение Сталина в Москву
(Сталин на «Эшелоне Победы»)
5 мая 2005 года. Вечером Лужков, Кобзон и я стояли на крыльце музея в Брестской крепости. Ждали приезда руководителя Белоруссии Александра Лукашенко. Лужков и Кобзон разговаривали. Я слушал, чтобы потом внести главное из услышанного в свои исторические записки. Они обсуждали разные проблемы (какие — уже не помню). И вдруг (такое запоминается) Кобзон говорит: «Юрий Михайлович, все с организацией эшелона к 60-летию Победы идет по плану. Но… есть одна ошибка. Мы осуждаем искажение истории, и тут же искажаем ее сами…»
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Лужков.
— На паровозе, идущем во главе «Эшелона Победы», утопающий в цветах портрет солдата. А ведь, если мы решили повторить все, как было в 45-м, там должен быть портрет Сталина! — напоминает Кобзон.
— Да! Это надо исправить, — сразу соглашается Лужков. — Я дам команду!
И… мало-помалу разговор переходит на другие темы.
…Наступает 6 мая. Эшелон прибывает в Минск. Но на паровозе Победы — все тот же портрет.
7 мая. Поезд Победы встречает Смоленск. И снова впереди — тот же портрет. Я осторожно спрашиваю: «Иосиф Давыдович, а что… не удалось Лужкову восстановить историческую правду?»
Кобзон вскипает: «Да железнодорожные чиновники из Москвы не хотят, боятся, как бы чего не вышло. И Людмила Ивановна Швецова, зам Лужкова, ответственная за проведение акции „Эшелоны Победы“, никак не решается взять на себя эту ответственность. Но я это так не оставлю, и в Москву „Эшелон Победы“ придет, как в мае 1945». С этими словами он выходит из своего купе и отправляется на переговоры в главный вагон. Возвращается нескоро, и я опять спрашиваю: «Ну что?»
— Еле добился своего. Дошло до того, что сказал: «Если что случится, валите на меня. Говорите, это Кобзон как художественный руководитель акции все устроил». А они мне: «Да Вы хоть представляете, чем все это пахнет? С Белорусского вокзала, куда прибывает „Эшелон Победы“, сразу на весь мир разнесется, что Сталин снова возвращается в Москву… Представляете, какая реакция будет на это у глав почти 60 стран мира, приглашенных в Москву вместе с нами отпраздновать 60-летие Победы над фашизмом? Из-за Вас и Лужкову достанется». А я им отвечаю: «Да Лужков не меньше моего хочет, чтобы не искажали историю. Потому и просил передать всем, что берет это дело под свою ответственность». Короче, они начали там что-то согласовывать, а потом вдруг заявляют: «Мы, вроде бы, готовы, да где взять портрет Сталина?» И тут меня выручили «союзники из Смоленска»: «Иосиф Давыдович, мы найдем!» В общем, завтра посмотрим…
