Федор Раззаков - Анатолий Тарасов. Битва железных тренеров
Но вернемся к сборной СССР.
После провала в Лейк-Плэсиде Виктору Тихонову и Владимиру Юрзинову дали последний шанс — выиграть Кубок Швеции, который проводился в апреле 1980 года в Гетеборге. Если и этот турнир наша сборная бы проиграла, то судьба наших тренеров была бы решена не в лучшую сторону — их ждала отставка. Поэтому они повезли на турнир несколько обновленную команду по сравнению с той, что играла на Олимпиаде. Так, было видоизменено первое звено — из него был изъят Владимир Петров (Тихонов обвинил его в плохой игре и оставил дома), и вместо него введен молодой игрок Владимир Крутов, хорошо показавший себя на Олимпиаде. Причем его поставили на место Валерия Харламова, на левый фланг, а легендарного хоккеиста сместили в центр на место Петрова.
Не взял Тихонов в сборную и другого ветерана — Валерия Васильева из второго звена, а вместо него был приглашен его одноклубник по «Динамо» Юрий Вожаков, которого поставили в пару с маститым Владимиром Лутченко. Кроме этого, в сборную был вновь приглашен еще один молодой защитник — Ирек Гимаев (как мы помним, он мог играть как в защите, так и в нападении, как это было, к примеру, на Кубке вызова в феврале 1979 года), поставленный в пару к Сергею Старикову.
Были оставлены дома лидеры второго звена Виктор Жлуктов и Хельмут Балдерис, после чего второе звено в нападении выглядело так: Сергей Макаров — Владимир Голиков — Николай Дроздецкий (дебютант из ЦСКА). Два других звена нападения выглядели следующим образом: 3) Юрий Лебедев — Александр Мальцев — Виктор Тюменев; 4) Александр Скворцов — Владимир Ковин — Михаил Варнаков (эту тройку из горьковского «Торпедо» вернули в сборную после годичного перерыва).
С этой командой Тихонов и Юрзинов выиграли Кубок Швеции, победив во всех четырех матчах: 6:3 с финнами, 7:2 со шведами, 4:1 с канадцами, 2:1 с чехословаками. Причем главным «забивалой» в нашей команде стал дебютант Николай Дроздецкий, забивший 4 шайбы (две в матче со шведами и по одной в играх с финнами и чехословаками). Три шайбы у нас забросил другой молодой хоккеист — Сергей Макаров (две финнам и одну шведам). Две шайбы были на счету Владимира Голикова (со шведами). Короче, молодежь не подкачала, чего не скажешь о ветеранах. Например, Михайлов забил две шайбы, Харламов отметился всего лишь одной шайбой, а Мальцев и Лебедев вообще не забили.
Между тем в самом начале 80-х в сборной СССР оставалось лишь несколько хоккеистов, кто начинал свою карьеру в ее составе десять лет назад — в самом начале 70-х. Это были: Владислав Третьяк, Валерий Васильев, Александр Мальцев, Владимир Петров и Валерий Харламов (Борис Михайлов летом 1980 года уйдет на тренерскую работу в ленинградский СКА). В этот же список можно включить Юрия Лебедева и Виктора Шалимова, которые начали играть в сборной в первой половине 70-х. Все остальные игроки пришли в главную национальную команду страны в конце 70-х. Например, в той сборной СССР, которая победила на чемпионате мира и Европы в апреле 1981 года, призывников конца 70-х — начала 80-х было 16 человек. Если брать клубное представительство, то оно выглядело следующим образом: ЦСКА — одиннадцать игроков (Владислав Третьяк, Вячеслав Фетисов, Сергей Бабинов, Алексей Касатонов, Сергей Капустин, Виктор Жлуктов, Сергей Макаров, Владимир Крутов, Сергей Макаров, Андрей Хомутов — дебютант, Николай Дроздецкий — дебютант); «Динамо» (Москва) — шесть игроков (Владимир Мышкин, Василий Первухин, Зинэтула Билялетдинов, Александр Мальцев, Владимир и Александр Голиковы).
Несколько клубов были представлены одним молодым игроком. Это были: «Спартак» (Москва) — Сергей Шепелев; «Торпедо» (Горький) — Александр Скворцов; «Трактор» (Челябинск) — Николай Макаров.
Отметим, что на том мировом турнире в 1981 году в нашей сборной не играли две признанные звезды, которые представляли два разных поколения игроков: Валерий Харламов (ветеран) и Хельмут Балдерис (молодежь). Почему же их не взяли? Начнем с последнего.
Балдерис весной 1980 года, после очередного чемпионата СССР, решил уйти из ЦСКА. Вот как об этом вспоминает В. Тихонов: «Балдериса я случайно увидел в команде «Латвияс Берзс», сразу ухватился: «Что за парень?» — «Не берите его. Намучаетесь, от него все отказались». А меня катание его поразило. Но брак у него был громадный — на скорости с шайбой не очень управлялся. Все с крюка у него убегала. Упустит момент — плачет на скамейке. Я капитана отправлял успокаивать.
Но еще в 80-м я сказал, что Балдерис пойдет вниз. Когда приехали в Москву с Олимпиады, он написал заявление об уходе из ЦСКА. Пытался его отговорить: «Хельмут, ты в самом соку! Еще пару лет можешь отыграть на высочайшем уровне. Нельзя это терять». Тот ни в какую. Объясняю: «В Риге будешь на порядок сильнее всех. Уже никто не заставит вкалывать. Это тебя погубит. К тому же у тебя наигранное звено с Капустиным и Жлуктовым. А так будешь в сборной, как Мальцев, из одной тройки в другую шататься». Но он не послушался. Отыграл Балдерис год в Риге на одном коньке и сдулся…»
А теперь послушаем рассказ самого Х. Балдериса: ««В 1977 году я перешел из Риги в ЦСКА не из-за Тихонова. Мог уклониться от поездки в Москву, но самому хотелось сыграть с большими мастерами. В ЦСКА брали отличных хоккеистов, многие не сумели заиграть. Я решил попробовать себя.
А на Тихонова у меня была обида. Ведь в 1976 году он меня на Олимпиаду не отпустил. Одно дело, когда готовят команду и тебя не отобрали, потому что есть кто-то сильнее. Тут не может быть обид. Но когда в твой клуб приходит телеграмма с вызовом, а тебе об этом даже не говорят… Ведь как было?
Перед этим, в конце 75-го, Борис Павлович Кулагин, тренер «Крыльев Советов» и сборной Союза, предложил мне играть в «Крыльях» и сказал: «Думай до конца сезона, потом ответишь. Но на Олимпиаду ты едешь, 100 процентов». Меня даже вызывали и спрашивали, с кем хочу играть в сборной. А потом пришла телеграмма из Госкомспорта России в Спорткомитет Латвийской ССР с вызовом для меня. Тихонов это скрыл. Еще и наговорил Кулагину, что я пьянствую и дебоширю, по ресторанам хожу. Я об этой телеграмме понятия не имел. После Олимпиады Кулагин приехал в Ригу, на игру… А я три гола забиваю, передачи даю. Он рассердился даже: «А мне доложили, что пьянствуешь. Но я посмотрел, как ты играешь, и понял, что это вранье»…
Почему Тихонов меня не отпустил? Видимо, ревность. Просто выругаться хочется. Он не хотел, чтобы я уходил. Такое время было, делали, что хотели…
Перед моим отъездом в Ригу Тихонов сказал: «В сборной ты больше играть не будешь»…
Из ЦСКА я ушел потому, что не стал больше Тихонова слушать — он уговаривал меня остаться. Мы тогда проиграли Олимпиаду. Тренеры обещали не обливать игроков грязью. А потом я открыл газету и узнал, что в поражении в финальном матче от американцев виноваты Голиков и Балдерис. Я написал заявление и вернулся в Ригу. Тем более, что сразу предупреждал Тихонова: поеду в Москву только на цикл до 1980 года. Хотя нам с женой хорошо в Москве жилось. Но любовь к родной Риге перевесила. Меня всегда тянуло в город, в котором я родился, ходил в школу, научился играть в хоккей, где живут мои соотечественники. В ЦСКА я часто разговаривал на эту тему с ребятами, приехавшими в Москву из других городов, причем они выступали не только в ЦСКА, но и в «Спартаке», «Динамо», «Крыльях Советов», и их столица влекла не только возможностью играть в более сильных клубах. Это был отличный шанс уехать из провинции, где чаще всего кроме катков, в лучшем случае Дворцов спорта и ресторанов, ничего интересного для них не было. А Рига и в советское время оставалась западным городом, во многом отличавшимся если не от Москвы, то от Челябинска, Горького, не говоря уже об Ухте или Инте, где начинали играть мои партнеры в ЦСКА Жлуктов и Капустин. Кстати, не остался в Москве и Юрис Репс, хотя у него была прекрасная возможность продолжить службу во внутренних войсках, а теперь неплохо жить в российской столице. Во всяком случае, мне хорошо известно, что Виталий Семенович Давыдов много заботится о ветеранах: всех трудоустраивает, оказывает материальную помощь, а Репс все-таки выбрал Ригу…»
