Раиса Аронова - Ночные ведьмы
А комэска Никулина переводит в это время стрелки своих наручных часов назад. Когда мы со штурманом и еще один экипаж вошли в дом, на часах командира было без каких-то минут двенадцать ночи. Сбрасываем унты, комбинезоны и - к столу.
- С Новым годом, дорогие подруги!
...Нить Ариадны ведет меня дальше по лабиринтам памяти. И приводит опять к празднику. Тоже здесь, в Пересыпи. 7 ноября 1943 года.
Ввиду явно нелетной погоды полк боевой задачи не получил. Откровенно говоря, мы были этому рады. Приятно ли сидеть в праздник на аэродроме в тоскливом ожидании милости с неба. Нам объявили, что после ужина будет вечер самодеятельности, каждая эскадрилья в своем домике, так как в поселке не было подходящего помещения, в котором мог бы разместиться весь полк.
Обычно еще задолго до какого-либо праздника летный состав отказывался от своих законных ста граммов вина, накапливая эти граммы для праздничного стола всего полка. На этот раз начпрод БАО что-то расщедрился (хотя мы проявили полное равнодушие к такой щедрости) и дал указание отпустить на каждого человека по полному стакану вина. Но не знаю, как уж считать - то ли начпрод кого-то обманул, то ли его обманули, - только вино, как позже выяснилось, оказалось крепленым. Мой штурман, Полина Гельман, выпила залпом сладкое вино и, кажется, захмелела. Впрочем, у меня тоже кружилась голова.
И вдруг в самый разгар ужина раздалась команда:
- Рабочие экипажи, на аэродром!
- Вот тебе и самодеятельность! - иронически заметила Полина.
Загремели отставляемые скамейки, и через две минуты столовая опустела.
С поспешностью, на которую я и Полина оказались способны тогда, мы снарядились и отправились на аэродром.
- Наша цель сегодня - высота 164, восточное Керчи, - ставила командир полка задачу. - Предупреждаю: если облачность в районе цели будет менее шестисот метров, экипажи должны возвращаться, не выполняя задание.
Значит, садиться с бомбами. Неприятно.
Через полчаса мы уже вырулили на старт. Выпускающий взмахнул фонариком, я дала полный газ, хвост, как говорится, трубой, и самолет пошел в черное сырое небо.
Над Керченским проливом облачность прижала нас до трехсот метров.
- Ну как, пойдем дальше? - повернувшись, кричу Полине.
- Ха, конечно! - слышу безапелляционный ответ. И Поля лихо эдак взмахнула рукой - вперед, мол, на запад!
Мне тоже не хотелось возвращаться с бомбами. Идем дальше. Перелетели пролив. Здесь, в Крыму, облачность оказалась немного повыше, и я надеялась, что в районе цели она поднимется еще больше. Эта надежда вела меня все дальше и дальше... Увлекшись небом, я позабыла о земле и не заметила, как перемахнула передний край обороны. Обычно при подходе к этому рубежу я всегда слышала от штурмана: "Пересекаем линию фронта". Сейчас же она молчала, и поэтому я была убеждена, что мы еще над своей территорией. Вдруг под нами включился прожектор, немного пощупал лучом облака и сразу поймал нас. "Наши балуются. Ну, пусть позабавятся". И я продолжала спокойно идти. В светлом овале, образовавшемся в том месте, где луч упирался в облачность, я увидела темный силуэт самолета. "Еще кто-то попался", - отметила про себя. Но вот что удивительно: я качну самолет влево - и тот влево, я вправо - и он туда же. "Гм, странно"... В мою затуманенную сомнительным вином голову не могла прийти тогда простая мысль, что это тень нашего самолета.
С земли по нас начали стрелять.
- Очумели, что ли? - забеспокоилась я. Начинаю увертываться от трассирующих пуль. Вдруг кто-то схватил меня за плечо. Я вздрогнула. Кто это?
Конечно, не ангел небесный и не демон, а Полина.
- Райка! - кричит она, стараясь перекрыть шум мотора. - Разворачивайся, мы прошли цель! Керчь под мотором!
Я обалдела. Как же нас занесло на Керчь? Это безумство - лезть на такой укрепленный объект на высоте всего 350 метров! Значит, мы болтаемся в луче не своего, а немецкого прожектора, и стреляют по нас тоже немцы?.. Если к тому времени в моей голове и оставался еще хмель, то теперь его как ветром сдуло. Мысль лихорадочно заработала. Круто разворачиваюсь. Попутный ветер помогает унести ноги. Вдогонку летят светлячки пуль. Немецкие прожектористы еще держат нас в луче и, вероятно, с удивлением наблюдают за не в меру расхрабрившимся фанерным самолетом. Вот и цель под нами - теперь-то хорошо ее вижу! Штурман сбрасывает бомбы. Прогремел мощный взрыв, нас сильно подбросило. Еще бы! Истинная высота сейчас всего метров двести.
Теперь домой! Исправили переговорный аппарат, а пока шли до аэродрома, Подина рассказала мне, что она в полете немного задремала, ее разбудил луч прожектора. Осмотревшись, с опозданием поняла, что цель прошли. Стала мне кричать, чтобы я разворачивалась.
- Но ты сидела как каменная и шла все дальше, прямо на Керчь. Тогда я догадалась, что переговорный аппарат испортился, и начала теребить тебя за плечо.
Через несколько минут мы садились. На аэродроме не наблюдалось никакого движения, все самолеты стояли на земле. Полк явно не работал.
- Командир полка приказала вам обеим явиться и ней на доклад, - сказала техник Катя Бройко. - Будет снимать стружку, - предупредила она.
У командного столика я по всем правилам доложила:
- Товарищ майор, задание выполнено!
- Где вы были до сих пор? - подозрительно оглядывая нас, строго спросила командир полка.
- Бомбы сброшены на цель, - дипломатично ответила я.
- Все экипажи вернулись еще от пролива, говорят, что низкая облачность, С какой высоты бомбили?
Мы с Подиной переглянулись. Что ответить? Ведь нарушили указание.
- А они дырки в плоскостях привезли, товарищ майор, - ввернула подоспевшая Катя Бройко. - От своих бомб в основном.
"Вот вредная! - возмутилась я про себя. - Тянули тебя за язык..."
К нашему удивлению, Бершанская не стала ругать нас.
- Какая же все-таки высота в районе цели? - допрашивала она.
- Триста пятьдесят. Над проливом немного меньше, - признались мы.
- Ладно, идите.
Вот так мы и отпраздновали с Полиной 7 ноября 1943 года. К концу ночи облачность приподнялась, и нам удалось сделать еще два боевых вылета...
...Море за окном шумит, шумит. "Помнишь?.. Помнишь?.. - слышится мне в плеске волн. - "...тихо шептала безбрежность и ласкалась изумрудными, дрожащими брызгами к печальному, немому великану"... Помнишь?"
Да, вспомнила.
Как-то в период вынужденного затишья в боевой работе, появилась у нас в этой вот комнатушке - уж не знаю, откуда - книга о символистах, в которой были подобраны отрывки из произведений Блока, Белого и других, а также помещены несколько писем символистов друг к другу. Оригинальный стиль писем привлек наше внимание. Завязался оживленный спор.
