Яков Резник - Сотворение брони
— Не прячься за спину Михаила Ильича.
— Дадите полигонный БТ-7 — прыгну, на своем — нет.
На том и порешили.
Поверх обычного комбинезона Игорь натянул ватные брюки. Туловище его обмотали кошмой, привязали к сиденью ремнями. Разгон взял километра в полтора. Достигнув скорости до семидесяти километров в час, использовав инерцию машины, Игорь взметнул ее надо рвом, летел по прямой метров семь, наверно, а на восьмом тяжесть превозмогла инерцию, и четырнадцать тонн железа ударили лбом в самую середку стенки рва. Ремни ножами врезались в ребра, но не сдержали тело на сиденье. Голову будто сорвало с плеч, бросило лицом на броневую крышку закрытого люка.
В танк хлынуло солнце — Игорь ощутил его уходящим сознанием: «Откуда солнце?..»
Откуда — он узнал уже потом. В момент удара, срезав все болты, башня вместе с кольцом крепления полетела вперед на десяток метров. Разбив стенку, корпус на колесах выскочил без башни на бруствер…
Игоря увезли в госпиталь с покалеченной челюстью. Ее вправили, вставили зубы, и забыть бы Игорю к следующему выезду в Москву о неудачном прыжке, если б не насмешница Галя.
— Раскрошишь и вставные… Кому ты нужен будешь беззубый?!
А в глазах продолжала таиться тревога за Игоря, не покидавшая Галю ни на день.
2Ветерок от Москвы-реки сдувал с берез и кленов сухие пламенеющие листья, опускал их бережно на огромное поле, на танки, застывшие у лесной опушки.
Автомобили, шурша по листьям, выезжали из глубины леса, замедляли ход возле дощатой трибуны. Из одной машины вышел нарком обороны маршал Ворошилов, из другой — нарком машиностроения Малышев.
Приникший к перископу Игорь (он был в танке один, и никто ему не мешал хозяйничать на командирском месте в башне) видел, как Ворошилов легкой покачивающемся по ходкой кавалериста взошел на трибуну, встал у перил и обвел глазами танковый строй. Игорю показалось, что нарком обороны задержал взгляд на Встречном. А может, и не показалось?.. «Понравился, наверно… Улыбается». От наркомовской улыбки стало хорошо на душе, вспомнилась вдруг песня о красной кавалерии:
…Ведь с нами Ворошилов,
первый красный офицер.
Сумеем кровь пролить
за СССР.
Но через минуту Мальгин расстроился: конструктор-путиловец подошел к наркому, показал рукой в сторону своих машин. Ворошилов посмотрел туда, где на левом фланге стоял огромный танк, названный его именем — КВ.
Игорь взглядом отыскал на трибуне Кошкина. Михаил Ильич затерялся среди гостей, военных, представителей наркоматов, старался держаться незаметно. «Волнуется… Ничего, не подведем. Машины отличные — еще посмотрим, чья возьмет!»
Мальгин знал, что справа от него стоят Т-20 и три модернизированных БТ. Управляют ими настоящие танковые асы. Что он, Игорь, по сравнению с ними? Моложе всех годами и опытом испытателя. Почему Михаил Ильич доверил именно ему противоснарядную гусеничную — главную машину доверил? Случись самая незначительная задержка (а если поломка?!) — и конец надежде, а противники Встречного будут ликовать… Вон сколько препятствий наготовили! Эскарп и ров, надолбы и ежи. И все приказано пройти, даже те, что другим танкам в программу не включили: и проволочную ловушку, и французскую сетку над ямой…
Шум двигателей двухбашенного, похожего на крейсер СМК и однобашенного КВ с небывалой броней в семьдесят пять миллиметров вспугнул птиц, и они, загалдев, заметались над чащей. Малоповоротливые, медлительные машины, но какая сила! КВ разворачивает, утюжит насыпи, играючи берет эскарп — отвесный срез холма.
Игорь не слышит, но видит, как аплодирует трибуна. Ворошилов похлопывает конструктора по плечу, смеется; улыбается и Малышев. Кошкин тоже аплодирует, но глядит он не на КВ, а на свои танки. Сейчас пойдут они. Сначала Т-20, потом «бетушки», и последним — танк Игоря, Встречный… Трудно быть последним. «Жаль, что последний. Устанет комиссия смотреть. Да и чем удивишь после КВ, после прыжков «бетушек»?»
Игорь спустился из башни на свое место. Он изнервничался — не пропустить бы радиосигнал, — продрог, дожидаясь, но, когда раздалась команда, дизель включил в ту же секунду. Как только услышал ровный гул мотора, легче стало. Танк сорвался с места, как застоявшийся на привязи породистый жеребец.
Препятствия, предусмотренные программой, машина брала свободно, играючи. Игорь ощущал дрожь, температуру двигателя, каждую выбоину под гусеницей, каждый камень на пути. За полосой препятствий нужно было обойти крутой холм, чтобы попасть на отлогий спуск к реке. Игорь посмотрел на холм и вдруг решил не объезжать его. «Возьмем?» И ему послышалось в реве машины: «Возьмем!»
— Не одолеет, перевернется… — не то спрашивал, не то утверждал Ворошилов, увидев, как по склону холма двинулась под крутым углом машина.
Кошкин замер, упрашивая про себя Игоря: «Гусеница держит цепко… Не меняй оборотов!..»
— Вершина! Он на вершине! — крикнул Павлов, и раскатистый голос его был счастливым. Все зааплодировали. Ворошилов приветственно выбросил руку в сторону Встречного, который замер на вершине холма. Радовался и Малышев, но по-своему — тихо, сдержанно. Для него, полгода назад ставшего наркомом, которому подчинялись и танковые и дизельные заводы, правительственный смотр был тоже испытанием.
Накануне он с Кошкиным несколько часов провел возле Встречного и внутри него. Умная простота решений сложнейших технических проблем не могла не покорить Малышева, недавнего конструктора. Жизнь оторвала его от проектирования машин — всего полтора года довелось конструировать тепловозы. Но даже когда он стал главным инженером, а потом директором Коломенского завода, Малышев подходил иногда к чертежной доске поработать для собственного удовольствия. И теперь, ознакомясь с танком, он ощутил наслаждение оттого, что увидел совершенную по замыслу и безупречную по конструкторской разработке машину.
В необычной, не известной еще мировому танкостроению форме корпуса и башни, в самом расположении механизмов, узлов и деталей была глубокая осмысленность, целесообразность. И механизмы, и вооружение разместили компактно, не увеличивая размеров прежних средних танков, а по высоте машина оказалась даже ниже однотипных иностранных образцов. Малышев тут же отметил важнейшее качество Встречного: возможность без реконструкции цехов наладить его массовое производство.
Черты главного конструктора и его молодых друзей виделись Малышеву в машине. Их мысль, энергия, воля ощущались в гармонии ее частей и в том, что скрыто от непосвященных, — в окрыленности поисков, вдохновенном угадывании этой гармонии, созидании ее.
