Генрих Сечкин - На грани отчаяния
Шлифуя мастерство и заставляя трудиться соответствующие извилины, мы были полны уверенности, что эта деятельность приносит гораздо больше пользы, нежели знакомство со скучнейшими дебатами правителей, которые, кстати, особым расположением с нашей стороны не пользовались. Нас больше волновало отсутствие стрептоцида для раскраски бубновой масти, нежели очередная программа развития народного хозяйства.
С появлением денежных знаков влечение к проведению карточных турниров возросло в геометрической прогрессии. Поскольку теперь игра пошла «под интерес», между «семьями» все чаще разгорались бурные баталии. Выбывшие из игры по причине творческой неудачи вынуждены были обращаться к более удачливым за финансовой поддержкой, дабы предпринять попытку избежать полного банкротства, возвратить утерянное состояние, а в более удачном раскладе приплюсовать к своему и состояние оппонента. Игра шла не на жизнь, а на смерть. В конце концов деньги всех обитателей нашего процветающего казино сконцентрировались в руках нескольких «семей». Наша «семья» тоже оказалась в числе финалистов этого удивительного турнира.
Разыграть финальный карточный матч, чтобы выявить единственного победителя, не удалось. Причина очень простая. Привезли ларек. Класс неимущих остался горевать в бараке, в то время как противоположный выстроился в очередь к ларьку. Ларек представлял собой крытый газогенераторный грузовик, который подогнали к воротам задом, и, откинув борт, начали бойкую торговлю. Перечень товаров был не очень велик - сахарный песок, ржаная мука и моршанская махорка. Правда, к махорке придавался еще и принудительный ассортимент в виде книжечек из папиросной бумаги и спичек. Продавец в полушубке и белом фартуке интригующим взглядом окидывал каждого, залезающего в кузов за очередным мешком муки или сахара.
- Браток, может, у тебя водка есть? Или спирт? - глядя в хитрющие, бегающие глазки продавца, спросил Колючий. - Истосковались по этому продукту. Заплатим хорошо!
- Нет-нет! - замотал головой тот.
- Да ты не стесняйся, как девица! Давай, пока мусора не видят! - не сдавался Колючий.
- За провоз водки в зону знаешь что бывает? - сопротивлялся продавец.
- Не вешай мне лапшу на уши! Я ж по глазам вижу - что-то есть! - настаивал Колючий.
- Вот, дрожжи только, - оглядываясь, осторожно прошептал работник торговли.
- Чего? - уставился на него Колючий.
- Ну, дрожжи! Не понимаешь что ли? Сахар есть, мука есть. Дрожжи добавил - брага получается. Хочешь - так пей, хочешь - самогон гони! - растолковывал продавец.
- Эй, ты что там застрял? - забеспокоился надзиратель.
- Да никак мешок не вытащу! Давай кого-нибудь на подмогу! Ваш фраер ручки замарать боится! - выглянул Колючий.
- Ты, лезь! - ткнул в меня пальцем надзиратель.
- Ты мне не тычь, я те не Иван Кузьмич! - огрызнулся я и полез в кузов.
Тем временем продавец, сняв сверху несколько коробок с махоркой, вытащил самую нижнюю.
- Там дрожжи, бери и давай деньги.
Рассчитавшись с продавцом, мы с Колючим подали мешки и коробки стоявшим внизу Кащею, Язве, Вите и спрыгнули вниз. В кузов влезала другая семья…
Радость, с которой обитатели барака встретили весть о нашей удачной покупке, не поддается описанию. Произошло волнующее шевеление. Нас тут же обступили урки, наперебой предлагавшие принять участие в изготовлении волшебного напитка. Выбор пал на вора по кличке Алкан. Слава о виртуозности этого московского щипача давно вышла за пределы столицы. Причем он не только опорожнял карманы невнимательных горожан, но и блистал исполнением других, не менее сложных трюков.
Коронным номером Алкана было изъятие наручных часов с руки клиента, ухватившегося за висящий поручень в трамвае. Он так тщательно выбирал момент и на виду у всех пассажиров настолько профессионально расстегивал кожаный ремешок и ловил упавшие часы, что гражданин узнавал о его ловкости только тогда, когда ему нужно было определить время.
А как корректно Алкан обходился с дамами, хранящими свои кровные в самом интимном месте! Большинство приезжих, да и некоторые москвички, дабы принять соответствующие меры безопасности, припрятывали дензнаки, завернутые в носовой платок, под нижнюю резинку своих трусов. Ну ту, которая обтягивает ногу.
Сегодня об этой детали незаслуженно забыли, и проход к интимному месту значительно облегчился. Но в те замечательные годы вышеупомянутая деталь женского туалета играла многофункциональную роль. Во-первых, предохраняла ответственный участок тела от климатических коллизий. Во-вторых, создавала определенные препятствия для сексуально-несанкционированного поползновения раскатавших губы индивидуумов. В третьих, играла роль надежного сейфа, оборудованного самой чувствительной сигнализацией, так как любое, даже нежнейшее вторжение извне могло вызвать непредсказуемую реакцию; от эротического наслаждения, до безжалостных ударов тяжелой хозяйственной сумкой по голове покушавшегося.
Вот в таких неимоверно сложных условиях и приходилось работать маленькому, худенькому и трогательному Алкану. Необходимо признать, что действия его всегда диктовались чисто финансовыми соображениями и никогда не переходили грань дозволенного с точки зрения этики принятых в то время интимных отношений.
Но была у Алкана и порочная страсть. Нервная служба требовала периодического расслабления. Для большинства наших сограждан этот вопрос решался довольно просто. Залил свою внутреннюю емкость определенным количеством алкоголя - и стрессовое напряжение постепенно пропадает (правда, у некоторых - наоборот). Проблема Алкана заключалась в том, что его покойный отец, который в бытность свою работал бухгалтером в колхозе, генетически передал ему фантастическую тягу к экономии. Именно поэтому Алкан, несмотря на приличный достаток, не мог позволить себе купить обычную бутылку водки в обычном магазине. Ему постоянно приходилось всячески изворачиваться и употреблять различные эрзацы, чтобы удовлетворить свои потребности с наименьшими затратами.
Одно время Алкан приловчился использовать в этих целях фармацевтическую промышленность. В московских аптеках продавалась чесночная настойка. Стограммовый пузырек чистого медицинского спирта, настоенного на чесноке, стоил всего двадцать копеек. Два пузырька, по крепости эквивалентные бутылке водки, обходились сметливому экспериментатору намного дешевле, нежели заводская продукция. Но столь удачное экономическое решение этого вопроса стало негативно влиять на основную деятельность. Когда после очередного вечернего снятия стресса на следующее утро Алкан являлся на работу и залезал в трамвай с задней площадки, то большинство его потенциальных клиентов, в ужасе зажав носы, пулей вылетали через переднюю. Чесночное амбре настолько обескураживало окружающих, что даже друзья Алкана стали стараться возможно реже прибегать к общению с ним.
