Елена Ильина - Четвертая высота
— Ну конечно! — отвечает Гуля уверенно и спокойно. Ася переводит на неё лихорадочный взгляд. — Да, да, Асенька, самое страшное уже позади. Какой ты молодец у нас! Доктор говорит — ты героиня!
Ася чуть улыбается одними губами.
— Нет, я не героиня… Я только терпеливая…
— Это и есть настоящий героизм!
Гуля наклоняется к Асе, уловив какое-то лёгкое движение её ресниц.
— Что, Асенька, что?
— Мне очень хочется жить, быть с вами! Я ведь всё время была с вами! — тихо, почти беззвучно говорит Ася. — Но если я умру…
— Не надо так думать, милая, — прерывает её Гуля. — Лежи тихонько, не шевелись.
— А где Люда? — спрашивает Ася.
Но Люды возле койки нет. Она не выдержала и выбежала за дверь — плакать.
— За лекарством пошла, — не теряясь, говорит Гуля.
— Пускай вернётся скорее, — шепчет Ася.
Люда и в самом деле скоро возвращается, но Ася уже не видит её. Она говорит что-то невнятное, просит помешать угли в печке, называет имена каких-то незнакомых людей, зовёт маму. Потом она совсем затихает. До рассвета Гуля и Люда по очереди дежурят у её койки. А ранним утром, накрыв простынёй умершую Асю, они тихонько выходят в морозную синеву.
Где-то тяжело ухают орудия. Начинается новый день войны.
— Вот и нет нашей Аськи… — говорит Люда и вытирает рукавицей мокрые щёки.
— Как это нет? — строго и даже гневно перебивает её Гуля. — Надо уметь помнить! Помнить всё — каждое слово, каждое движение, каждый стон… Она отдала жизнь вот этой земле, нам, жизни… А ты говоришь — её нет!
Люда с удивлением посмотрела на Гулю.
— Это правда, — сказала она робко. — А всё-таки…
— Я сама знаю, что всё-таки!..
И, закрыв глаза ладонями, Гуля бегом побежала к землянке по хрусткому снегу.
ДВОЙНОЙ ПРАЗДНИК
Выпавший в конце октября снег быстро растаял, и наступившая было зима снова сменилась тёмной осенью…
Настал канун двадцать пятой годовщины Октября…
Ночью разыгралась буря. Ветер, казалось, совсем сошёл с ума. Он сшибал с ног, пронизывал до костей. Пробираясь в густом мраке по чёрной, ухабистой, взъерошенной земле, Гуля возвращалась к себе в роту вместе с Кадыром Хабибулиным, уже оправившимся от своей раны, и другим бойцом того же подразделения, Митей Грещенко.
Все трое шли молча, ощупью, стараясь ступать как можно тише. А сверху лило, и вода хлюпала под сапогами и в сапогах.
Гуле казалось, что они никогда не выберутся из этого мрака и холода, и ей хотелось крепче сжать руку товарища, чтобы снова ощутить живое тепло, почувствовать, что ещё есть на земле жизнь.
Точно в ответ на её мысли, большая рука Кадыра нащупала её руку в темноте и уверенно потянула куда-то вправо.
— Айда за мной, — сказал Кадыр. — Пришли.
Гуля ощутила под ногами ступеньку, вырытую в земле, и стала спускаться вслед за Кадыром. Сзади шёл Грещенко.
Кадыр открыл дверь, и весёлый огонёк коптилки, как крошечный маячок, блеснул перед глазами. Пахнуло жилым теплом. Все трое, нагнув головы, один за другим вошли в землянку. Там уже спали — кто на нарах, кто на полу на сене, накрывшись полушубками и шинелями. Не спал только один паренёк. Он возился у печки.
— Ну, как? — спросил он, снимая с огня закипевший чайник. — Живы?
— Сам видишь, — ответил Кадыр.
— Удалось?
— Ещё как!
Гуля выжала на себе юбку и, присев на край скамьи, стала стягивать с ног отяжелевшие от воды сапоги.
— Ещё как удалось! — повторила она и негромко засмеялась. — Вот рассветёт — полюбуетесь!
— Под самым носом у немца пристроили, — сказал Грещенко. — В аккурат перед самыми окопами.
— Ну, завтра обстреливать, подлец, начнёт, — сказал паренёк и налил всем по кружке чаю. — Грейтесь, ребята!.. И что это за девчата нынче пошли бесстрашные! — добавил он, выбирая из горсти сухарей один побелее и пододвигая его к Гуле.
Гуля долго сушилась у печки, обогревалась горячим чаем. Потом она укрылась шинелью и прикорнула в уголке. Но спать ей не хотелось. Чуть только рассвело, она пошла посмотреть на свою работу.
В нескольких метрах от немецких окопов на подбитом танке развевался, хлопая от ветра, советский флаг. Широкое полотнище играло и переливалось мягкими складками. Оно как будто бросало вызов врагу, и немцы, видно, это почувствовали. Из окопа вылез сначала один немец, потом ещё двое. Этого только и нужно было нашим снайперам. Щёлкнул выстрел, другой. Две серые фигуры остались лежать на мокрой земле. Третий немец припал к земле и, чуть заметно пятясь, уполз к своему окопу.
— Нынче нашим снайперам дела хватит! — сказал Грещенко, незаметно появившийся возле Гули. — А ты, Королёва, иди-ка в землянку. Из штаба вызывают.
Гуля сбежала вниз по ступенькам. Ещё за дверью она услышала длинный телефонный звонок.
— Третий раз тебя вызывают, — сказал связист. Гуля схватила трубку.
— Сержант Королёва? — услышала она знакомый голос одного из офицеров первого батальона, Троянова. — С двойным праздником поздравляю.
— Спасибо, товарищ старший лейтенант… Только почему же с двойным? — спросила Гуля.
— А как же! С годовщиной Октября и с орденом!
— С каким орденом?
— Боевого Красного Знамени.
Телефонная трубка чуть не выпала у Гули из рук.
— Честное слово?
Троянов засмеялся:
— Честное пионерское!
— А кого ещё из наших наградили? Всех?
— Ну вот ещё, всех! Кого следовало, тех и наградили.
— Да разве меня следовало?
— Выходит, что так.
В трубке щёлкнуло. Разговор был окончен. Гуля стояла у телефона взволнованная, растерянная. Дверь распахнулась. В землянку вошла Люда.
— Что с тобой? — спросила она с тревогой. — Случилось что-нибудь?
— Нет… То есть да! Я орден получила!
Люда бросилась её обнимать.
— Я так и знала, так и знала! — твердила она.
— А вот мне и в голову не приходило, — задумчиво сказала Гуля. — Ужасно странно…
— Ничего странного, — рассердилась Люда. — Мало ты раненых на своих плечах перетаскала? Мало людей спасла? А сколько раз ходила в разведку? И ведь никто не посылал, по доброй воле…
— Нет, у меня сейчас воля злая, — сказала Гуля. — Только бы наступления дождаться!
Вечером Гулю и Люду позвали в блиндаж к Троянову. Кроме командиров, здесь были и бойцы, награждённые орденами.
На дощатом столе, на земляных полочках было разложено всякое угощение — копчёная колбаса, конфеты, пряники, — всё, что прислали к этому дню в ящиках и кульках из далёкого тыла. В больших жестяных банках желтел густой, тяжёлый мёд. Это Башкирия прислала подарок дивизии, сформированной на её земле.
