Давид Шраер-Петров - Охота на рыжего дьявола. Роман с микробиологами
Из Янчукана пришла радиограмма: «Срочно вылетайте: вспышка неизвестной кишечной инфекции!» Мы вместе с районным врачом-инфекционистом вылетели немедленно на трассу. День был жаркий. Если бы не сосны, а пальмы, можно было предположить, что это не центральная Сибирь с Байкалом и гранитными сопками, а континентальная Африка с озером Виктория, окруженном «зелеными холмами» (вспомним Эрнеста Хемингуэя). Вертолет приземлился неподалеку от палаточного городка. Солнце было в зените, а в палатках, которые в это время дня должны были пустовать, лежали строители. Мы начали обход палаток. Основным симптомом была рвота, резкая слабость и расстройство кишечника. Но главным была рвота, начавшаяся еще с вечера, вскоре поле ужина. Практически все население палаточного городка в Янчукане было поражено какой-то желудочно-кишечной инфекцией. Одновременное начало и преобладание симптомов интоксикации могло говорить о токсикоинфекции, вызванной микробами, напоминающими брюшной тиф — салмонеллами. Или? Из опроса больных следовало, что на ужин давали салат Оливье. «Салат Оливье?» — подумал я. В такую жару салат с кусочками вареной колбасы, обильно сдобренный майонезом, показался мне подозрительным. Инфекционист взял у больных пробы из рвотных масс и кишечного отделяемого. Пробы немедленно послали на исследование в Нижнеангарск. Образцов пищи получить не удалось. Котлы и кастрюли на кухне были вымыты добросовестными поварихами со вчерашнего вечера. Даже утренняя посуда, в которой готовили завтрак, была вымыта. Впрочем, почти никто не вышел к завтраку. Заболевшим назначили ударные дозы препаратов широкого профиля: сульфаметоксазола в сочетании с триметапримом, и обильное питье. Меня не оставляла мысль о возможности стафилококковой токсикоинфекции. Но каким образом произошло заражение пищи? От правильного ответа зависело здоровье десятков людей. Сомнений не было, что надо искать причину токсикоинфекции в столовой и на кухне.
Я вспомнил классический случай стафилококковой инфекции, о котором нам рассказывала Э. Я. Рохлина на занятиях по микробиологии. Дело было в конце сороковых в Ленинграде. Одновременно заболели десятки людей: рвота, расстройство стула, в некоторых случаях потеря сознания. В приемных отделениях инфекционных больниц, куда по скорой помощи привезли внезапно заболевших, врачи собрали анамнез. Оказалось, что часа за 2–3–4 до появления рвоты и поноса все «отравленные» побывали в гостях или принимали у себя гостей и пили чай с кремовым тортом из знаменитого кафе «Норд». Из чудом сохранившихся кусков кремового торта и из рвотных масс больных выделили чистую культуру Staphylococcus aureus. Эпидемиологический анализ позволил определить источник заражения. Это был опытный кулинар, у которого врачи обнаружили гнойный панариций (воспаление ногтевого ложа) указательного пальца правой руки. Причиной гнойного воспаления была та же самая культура Staphylococcus aureus, что была выделена из крема и рвотных масс пораженных.
Сомнений не было: надо искать причину янчуканской пищевой токсикоинфекции в столовой и на кухне. Там работали поварихами две девушки. Я предложил осмотреть их. Одна сразу согласилась. Кожа у нее была чистая, на руках не было признаков воспаления. Другая отнекивалась, говорила, что ей неловко показывать свое тело врачам-мужчинам, что это не в обычаях ее семьи (она приехала из Средней Азии). Но в конце концов удалось ее переубедить и осмотреть. На коже спины и груди у девушки были россыпи желтых абсцессов — фурункулов. Некоторые очаги инфекции распространялись на предплечья почти до самых кистей рук. Из-за белой поварской куртки с длинными рукавами фурункулы были не видны. Почти наверняка это был золотистый стафилококк, который попал в салат Оливье, размножился на такой жаре, выделил в пищу токсин и вызвал тяжелое заболевание у бамовцев. Гной из фурункулов был взят на анализ при помощи шприца, перенесен в солевой агар и направлен в лабораторию, где подтвердился диагноз: стафилококковая токсикоинфекция. Повариху (источник инфекции) временно отстранили от работы, назначив ей курс антибиотиков в комбинации с вакциной — стафилококковым анатоксином.
Под самый конец первой экспедиции на БАМ мне посчастливилось половить хариуса. В этот вечер я находился на мысе Курлы, ночевал в вагончике-медпункте. Ко мне зашел один из бригадиров-бурильщиков, с которым мы познакомились на трассе, заядлый рыбак. «Я слышал, доктор, вы завтра возвращаетесь в Нижний?» Так называли в этих местах по-свойски главный город Северо-Байкальского района Нижнеангарск. «Пора возвращаться в Москву». «А на хариуса так и не сходили порыбачить?» «Не получилось». «Может, сегодня? Как солнце начнет садиться, отправимся на Тыю! Согласны, доктор?» «Хорошо бы», — отозвался я. Особенного задора у меня не было. Устал от мотаний по трассе в вертолетах и вездеходах. Да и снастей, подходящих для ловли хариуса, у меня не было. Это рыба особенная. Очень осторожная. Значительно хитрее форели. Так, во всяком случае, было написано в умных книгах. Байкальский хариус (Thymallus arcticus baicalensis) относится к подотряду лососевых. Конечно же, в тот памятный вечер я не знал этих подробностей о хариусе. Известно было, что ловится он на искусственную приманку — мушку и любит стоять на перекатах и порогах. Мой новый приятель зашел за мной около восьми вечера. Солнце на открытых местах еще светило, как днем. Мы же подошли к Тые со стороны берега, чуть не до самой воды заросшего деревьями и кустами сибирских джунглей — тайги. Было тенисто и прохладно. Комарье вилось такой плотной тучей, что отмахиваться было бесполезно. Не очень-то отпугивали этих хищных насекомых аэрозоли, которыми мы опрыскались перед спуском к реке. Натянули резиновые сапоги и зашли в воду. У моего сотоварища были приготовлены особые снасти. Это называлось ловлей «на кораблик». К лесе, намотанной на катушку, вместо поплавка, грузила и крючка с наживкой (червь или искусственная мушка) присоединялась дощечка, от которой отходили лески с крючками, на которых были насажены мушки. Мы зашли в неглубокую воду и пустили кораблики по течению. Они проплыли немного и запрыгали на перекатах. Вдруг мое удилище дернулось один раз, а потом снова. Я едва его удержал и начал наматывать леску на спининнговую катушку. На крючках бились два увесистых хариуса килограмма на полтора — два. Я едва вытащил крючки с мушками из маленьких хищных ртов. Рыбины были невероятно красивыми: продолговатые, зеленовато-голубовато-серебристые с темными пятнышками на спине. Рыбалка была удачной. Мой приятель дома засолил хариусов, а рано утром зашел за мной, чтобы пригласить на завтрак. Он был человек семейный и занимал с женой и сынишкой одну комнату вагончика. Мясо хариуса было бледно-розовое, таяло во рту.
