Станислав Ваупшасов - На тревожных перекрестках - Записки чекиста
Он дважды повторил с нескрываемым восхищением имя Ленина и стал разворачивать свое одеяло: надо было немного поспать перед очередной боевой операцией.
По одну сторону фронта - люди, преисполненные благородного порыва, защищающие правое дело, по другую - жалкие подобия мыслящих существ, отравленные фашистской пропагандой, зараженные худшими предрассудками буржуазного мира. В этом резком различии двух противостоящих лагерей мне приходилось убеждаться не однажды. Как разительно отличались от испанских республиканцев и бойцов интербригад захваченные нами в плен мятежники! Когда партизаны привели на допрос высокого черноволосого франкистского капитана, он выглядел перепуганным насмерть, отчаянно жалким. По пути на партизанскую базу фашист нагло заявлял, что он дворянин, офицер и никто из него не вытянет ни единого слова. А тут на первый же мой вопрос о фамилии и звании трусливо и угодливо залепетал:
- Альфредо Монсон, сеньор... Капитан Монсон... Граф... к сожалению, я лишь однофамилец того Монсона, который входил в Народный фронт.
- Почему к сожалению?
- Потому что вы сохранили бы мне жизнь.
- Вам очень хочется жить?
- О, сеньор! Конечно! Я еще так молод!
- Зачем же вы пошли на войну против своего народа?
Он беспомощно развел руками и вытер вспотевший лоб.
Видя, что его не собираются расстреливать, он воскликнул:
- Я же граф! У меня свой путь! - И тут же спохватился: - Я лишь недавно в армии и ничего плохого не сделал. Пощадите меня. Я все расскажу, что знаю. Слово дворянина!
Что, кроме гадливости, могло вызвать у партизан унизительное поведение этого испанского графа.
Однако личный состав корпуса хорошо сознавал, что при помощи итальянских и немецких фашистов такие графы воевали, и зачастую неплохо, надеясь на свою победу и жестокое удушение республики.
Что же касается рядовых франкистской армии, то они шли в бой, подчиняясь свирепой дисциплине, под угрозой расстрела и в надежде после разгрома республиканцев получить какие-либо привилегии. Вымуштрованные в кадровой армии реакционными офицерами, вооруженные новейшей военной техникой, политически ослепленные, солдаты почти не представляли себе, кто стоит за их спиной, какие силы бросили их в войну и во имя чего они проливают свою кровь.
Особой жестокостью и фанатизмом отличались марокканцы, которых мятежники бросали на самые важные участки фронта. В 1936 году генерал Франко был верховным комиссаром так называемого Испанского Марокко и использовал его как опорную базу для фашистского мятежа и германо-итальянской интервенции против республики. Продажные марокканские феодалы сколотили специальные части и дружины и погнали их "защищать ислам от неверных республиканцев ".
Но случалось, что правда о войне проникала в ряды врага, и тогда солдаты франкистской армии и марокканские дружинники при удобном случае сдавались в плен или перебегали на сторону республики.
Пришлось мне как-то допрашивать взятого в плен марокканца. Он стоял передо мной в красной феске, с белым, обмотанным вокруг горла шарфом, в темном, землистого цвета бурнусе и, не отвечая толком на поставленные вопросы, молитвенно складывал ладони, воздевал глаза к небу. С большим трудом удалось узнать от него довольно общие сведения о том, что марокканские солдаты получают повышенные оклады, а против кого они воюют, он не знает. Но зато хорошо осведомлен, что позади марокканских частей вплотную следуют отборные отряды фалангистов с направленными им в спину пулеметами. Так что бежать некуда, приходится идти вперед или упорно обороняться. А еще пленный рассказал, что марокканцам обещаны всякие блага в захваченных местностях драгоценности, вина, женщины.
Вот так, подгоняемые племенными вождями и фашистскими офицерами, марокканские части шли на убой. Обычно свое присутствие на том или ином участке фронта они выдавали дикими воплями и воинственными возгласами, перемежающимися с молитвами.
Партизаны приводили ко мне немало и других удивительных "языков". Так или иначе, а каждый давал полезные республике сведения.
Создание 14-го партизанского корпуса было важным и своевременным мероприятием республиканского командования. К большому сожалению, оно не пошло на дальнейшее развитие борьбы в тылу врага. Военные советники, а также испанские офицеры-коммунисты не раз высказывались за то, чтобы перейти к дислокации партизанских отрядов и соединений на территории противника, организовать в тылу у Франко второй фронт. Однако все эти предложения остались без положительного ответа.
Конечно, главную роль в падении республиканского правительства сыграли объединенные усилия мировой реакции. Но все же война в Испании могла сложиться по-другому, если бы велась по всем правилам стратегии и тактики.
Кстати, мятежникам, пытавшимся организовать свое партизанское движение в тылу республиканской армии, эта затея вовсе не удалась. Население не поддерживало фалангистов, а без поддержки народа партизаны не в силах существовать даже очень короткое время. Но фашистская пятая колонна, состоявшая из шпионов, диверсантов, террористов, активно орудовала на территории республики с первых дней мятежа и доставляла много хлопот правительственной службе безопасности.
Борьба с вражеской агентурой
Ликвидация осиных гнезд. - Славная дочь Испании. - Провал резидента
Словосочетание "пятая колонна" возникло и стало общеупотребительным в начале испанской народно-революционной войны, когда мятежники хотели захватить Мадрид. Генерал Франко провозгласил, что на город наступают четыре колонны, а пятая атакует его изнутри. Он имел в виду своих многочисленных агентов, обосновавшихся в тылу республиканских войск и вредивших народу всеми способами. Наступление на столицу тогда сорвалось, а выражение "пятая колонна" осталось.
Осталась и сама вражеская агентура. Республиканская контрразведка успешно ее искореняла, однако полностью ликвидировать не могла. Ведущую роль в создании пятой колонны играли разведки фашистских государств - Германии и Италии. Накопив опыт борьбы с прогрессивными силами внутри своих стран, германские и итальянские резиденты перенесли его на многострадальную землю Испании, обрушили все виды тайного оружия на свободолюбивый народ республики.
Резидентских гнезд в стране было множество. Управление республиканской безопасности - Сегуридад - привлекло меня к работе в качестве советника, одновременно я оставался старшим советником партизанского корпуса и чередовал два этих равно ответственных и трудных занятия. Вместе с испанскими контрразведчиками и советскими добровольцами приходилось выполнять рискованные задания республики по обезвреживанию фашистских резидентов. Порою дело доходило до рукопашных схваток, шпионы неохотно складывали оружие и боялись сдаваться в плен, ибо знали, что им не будет пощады от суда разгневанного народа. В ночных бросках по головокружительным горным дорогам и в кровавых стычках с вражескими агентами отлично зарекомендовал себя Никон Григорьевич Коваленко, военный советник, умевший отлично водить машину. Все операции с его участием проходили четко, слаженно, результативно, и я всегда чувствовал себя уверенно, ощущая рядом его локоть.
