Александр Музафаров - Семейные драмы российских монархов
Не считали императора сумасшедшим и сами заговорщики. Как известно, ворвавшись в его покои ночью 11 марта, они потребовали от государя подписать манифест об отречении в пользу Александра Павловича. Какую юридическую силу мог бы иметь документ, подписанный душевнобольным?
Версия о психической ненормальности Павла дополнила сложившуюся в итоге в историографии классическую картину заговора и убийства. Но и она, как мы видим, не объясняет причин произошедшего.
Скажем несколько слов о доступных источниках информации. Как уже упоминалось выше, официальная версия произошедшего о заговоре и вовсе умалчивала. Однако многие участники заговора оставили личные воспоминания об этом событии, которые со временем стали доступны российским и зарубежным историкам. Большинство из них прошли правительственную цензуру и были опубликованы во второй половине XIX века. В 1907 году петербургский издатель А.С. Суворин собрал все материалы и опубликовал их одной книгой, снабдив научным комментарием. Эта книга относительно легко доступна и современному читателю, так как в 1990 году была репринтным способом переиздана издательством «Культура»{35}.
В дореволюционной историографии наиболее полно исследовал интересующие нас события Николай Карлович Шильдер (1842–1902), потомственный военный, участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., генерал-лейтенант инженерных войск, немало потрудившийся на ниве военного образования. Свободное время генерал посвящал историческим трудам: начиная с 1872 года его статьи публикуют ведущие российские исторические журналы. В 1897 году вышла из печати его объёмная монография «Император Александр Первый. Его жизнь и царствование»{36}, в первом томе которой рассмотрена история прихода государя к власти. За этой книгой последовала другая, в которой автор попытался рассмотреть ситуацию с несколько иной точки зрения, — «Император Павел Первый». Она более доступна современному читателю, так как в 2009 году была переиздана издательством «Вече»{37}. Однако даже через сто лет после событий 1801 года в императорской России сохранялись некоторые цензурные ограничения на освещение цареубийственного заговора, поэтому автор опубликовал лишь часть собранных им материалов и постарался максимально обтекаемо обойти вопрос об участии Александра Павловича в заговоре против отца.
Наиболее полным историческим описанием заговора 1801 года является работа советского историка Н.Я. Эйдельмана «Грань веков», впервые вышедшая в начале 80-х годов XX века и неоднократно переиздававшаяся позже{38}. Автор попытался собрать все доступные источники о политической борьбе в короткое царствование Павла Петровича и составить из них единую и непротиворечивую картину событий. Главный интересующий нас аспект — личные отношения отца и наследника — остался практически незатронутым. Эйдельман рассматривает конфликт между отцом и сыном как исключительно политический и даже идеологический, что соответствовало традициям советской исторической науки.
Попробуем рассмотреть ситуацию с другой стороны — проследим известную нам историю заговора и попытаемся увидеть причины его возникновения и ту роль, которую сыграл в нём наследник престола.
Первый раз династические интересы отца и сына столкнулись ещё до воцарения Павла Петровича. В отечественной историографии существует устойчивое мнение о том, что Екатерина II была намерена завещать престол не сыну, а внуку, благо, петровский «Устав о наследии престола» допускал подобную комбинацию. Причиной для такого шага императрицы были серьёзные политические разногласия с сыном, а также низкая оценка матерью его как личности.
В реальности же всё было гораздо сложнее. Остановимся на некоторых ключевых моментах отношений матери и сына.
Почему младенец был изъят у матери сразу же после родов? Екатерина в своих «Записках» описывает этот момент драматически: «Только что спеленали его, явился по приказанию Императрицы духовник её и нарёк ребёнку имя Павла, после чего Императрица тотчас велела бабушке взять его и нести за собою; а я осталась на родильной постеле». С тех пор мать видела сына весьма редко. Решение Елизаветы было вызвано тремя причинами.
Во-первых, только что родившийся младенец становился важнейшим династическим и политическим ресурсом, и вопрос о контроле над ним решал многое. Останься Павел с родителями — это значительно усилило бы их политический вес. Контроль над ним со стороны императрицы усиливал её позиции, она обретала свободу манёвра в вопросе выбора наследника.
Во-вторых, для императрицы и её окружения не были секретом мировоззренческие взгляды и принципы Екатерины Алексеевны. Как уже упоминалось выше, их не разделяли ни супруг, ни государыня. Поэтому великой княгине попросту не доверяли воспитание сына, что было для неё особенно оскорбительно.
В-третьих, педагогические представления XVIII–XIX веков подразумевали определённую дистанцию между матерью и ребёнком. Так, женщины благородного сословия никогда не кормили детей грудью сами. Считалось, что связь между матерью и ребёнком должна быть в первую очередь социальной, а не биологической. Поэтому такое удаление матери от ребёнка воспринималось современниками как норма, хотя и несколько более строгая, чем обычно.
Воспитание Павла Петровича императрица поручила Никите Ивановичу Панину, и, что удивительно, ни Пётр III, ни Екатерина II, сменившие её на престоле, не переменили этого решения.
Политические взгляды наследника оказались далеки как от отцовских, так и от материнских. В отличие от Петра Фёдоровича («немца на русской службе»), Павел Петрович воспринимал себя исключительно русским человеком и очень хорошо чувствовал свою связь со своей страной и её народом. Если Пётр Фёдорович хотел бежать из России в родной Киль, то его сын рассматривал возможность бегства на Урал, к казакам, «которые не выдадут».
Если мать видела свою миссию в воплощении в жизнь идеалов Просвещения, то для Павла все идеологические концепты были вторичны. Если Екатерина полагала, что «пушки не могут воевать с идеями», то её сын считал, что идеи недолго проживут без авторов, вполне уязвимых для картечи.
Однако при этом разные политические и житейские взгляды матери и сына не мешали им поддерживать если не хорошие, то доверительные отношения, что наглядно показывает переписка Екатерины и Павла. Сын делится с матерью не только наблюдениями, но и открывает ей некоторые свои мысли и сердечные планы. Несколько раз за время правления Екатерины составлялся заговор с целью вернуть престол законному наследнику — Павлу Петровичу, и всякий раз великий князь отказывался получать власть подобным образом, более того, сообщал о таких предложениях матери.
