Фердинанд Оссендовский - И звери, и люди, и боги
Однажды мы сидели в его личных покоях, и князь Джам Болон переводил богдохану мой рассказ о мировой войне. Старик внимательно следил за рассказом, а потом вдруг, широко раскрыв невидящие глаза, начал прислушиваться к неким доносящимся извне звукам. Лицо его приняло почтительно-просительное и испуганное выражение.
- Меня призывают боги, - прошептал он и медленно прошаркал в свою молельню, где около двух часов, застыв на коленях, как изваяние, молился вслух. Молясь, он беседовал с невидимыми богами, задавал им вопросы, на которые сам же и отвечал. Вновь появился он перед нами бледный и обессилевший, но радостный и духовно просветленный. Так свершается его личная молитва. Во время храмовых богослужений он не возносит вместе с другими молитвы богам, ибо сам является тогда "Богом". Его вносят на троне в алтарь, и ламы вместе с прочими верующими оказывают ему божеские почести. К нему посылают люди молитвы, надежды, перед ним льют слезы, делясь горестями и бедами, он же выслушивает все невозмутимо, глядя прямо перед собой острыми, блестящими, хотя и невидящими глазами. Во время службы ламы меняют на нем одежды и венцы, комбинируя различные сочетания желтого с красным. Заключает богослужение торжественная церемония: Живой Будда благословляет присутствующих, поворачиваясь поочередно во все стороны света, и наконец замирает, простирая длани к северо-западу, то есть к Европе, куда, согласно заветам Желтой веры, будет распространяться учение мудрейшего Будды.
После собственной сердечной молитвы или долгих храмовых служб богдохан обычно взволнован и часто призывает секретарей, диктуя им свои пророчества и видения - всегда запутанные и неясные, которые сам он предпочитает не растолковывать.
Иногда со словами - "души вступают со мной в связь" он облачается в белоснежнейшие одежды и идет в свою молельню. Тогда врата дворца наглухо запираются, а ламы погружаются в состояние священного, мистического ужаса; они молятся, перебирая четки и повторяя шепотом: "Да пребудет вечно Великий лама на цветке лотоса!", вращают молитвенные колеса или изгоняют злых духов; астрологи составляют гороскопы; ясновидцы заносят на бумагу свои видения, а марамбы раскрывают древние книги, пытаясь найти объяснение словам Живого Будды.
Глава сорок первая.
Пыль веков
Случалось ли вам бывать в затянутых паутиной и плесенью подвалах древних замков где-нибудь в Италии, Франции или Англии? Вот где сокрыта пыль веков! А ведь она могла касаться лиц, шлемов или мечей императора Августа, Людовика Святого, Великого инквизитора, Галилея или короля Ричарда! При мысли об этом сердце бьется быстрее и вы начинаете чувствовать уважение к этим немым свидетелям минувших веков. Похожее чувство пережил я в Та-Куре, но оно было глубже и реалистичней. Ведь жизнь здесь за восемь столетий почти не изменилась - люди живут прошлым, а современность, грубо вторгаясь в рутину жизни, только усложняет ее, препятствуя нормальному развитию.
- Сегодня великий день, - сказал в один из моих приходов Живой Будда, - день торжества буддизма над прочими религиями. Это случилось давно. В этот день хан Хубилай призвал к себе лам, молящихся разным богам, и потребовал, чтобы они открыли ему, как и во что они верят. Они, как могли, расхваливали своих богов и священников. Разгорелся спор. Только один лама хранил молчание. Наконец он, насмешливо улыбнувшись, сказал:
- Великий император! Прикажи каждому из нас продемонстрировать мощь своих богов, совершив чудо, а потом уж суди, чей Бог лучше.
Хубилай-хан, последовав совету, приказал ламам показать, на что способны их боги, но сконфуженные ламы только молчали, расписавшись в собственном бессилии.
- Тогда сам покажи могущество твоих богов, -сказал император ламе, поставившему такое условие.
Лама, не говоря ни слова, посмотрел на императора долгим взором, затем перевел взгляд на всех собравшихся и простер перед собой руки. В ту же минуту золотой кубок императора оторвался от стола и поплыл к губам властелина. Сделав глоток, император почувствовал сладостный вкус напитка. Все стояли как громом пораженные, а император произнес: - Твой Бог станет и моим Богом; ему будут молиться все мои подданные. Но расскажи, какой ты веры? Кто ты и откуда пришел?
- Учение мудрейшего Будды, - моя вера. А сам я - пандита-лама, Туржо Гамба, из далекого и славного монастыря Сакья в Тибете, где обитает воплощенный в человеческом теле дух великого Будды, его мудрость и сила. Знай, император, народы принявшие буддизм, распространят свою власть на страны Запада и через восемь веков и одиннадцать лет наша вера одержит победу над всеми остальными верованиями. - Вот что произошло в сегодняшний день много столетий назад! Лама Туржо Гамба не вернулся в Тибет, а обосновался в Та-Куре, где в то время действовал лишь один маленький храм. Отсюда он ездил к императору в Каракорум, а затем вместе с ним в столицу Китая, постоянно укрепляя могущественного властелина в вере, провидя положение государственных дел и просвещая его в соответствии с волей Бога.
Живой Будда замолчал, прошептал молитву и затем продолжал:
- Урга, древнейшая колыбель буддизма... Вместе с воинством Чингисхана на завоевание европейского континента отправились олеты или калмыки. Они не вернулись и почти столетия жили на российских просторах. Когда же ламы "желтой веры" призвали их на борьбу с властителями Тибета - "красношапочниками", угнетавшими народ, они откликнулись на зов. Калмыки защитили "желтую веру" и тогда же поняли, что Лхаса слишком далека от остального мира и вряд ли сможет распространить оттуда свою веру по всему свету. Поэтому калмыцкий хан Гуши привез из Тибета святого ламу, Ундур-гэнэна[41],видевшего самого Царя Мира. С этого времени богдо-гэгэн жил постоянно в Урге, став борцом за свободу Монголии и покровителем китайских императоров монгольского происхождения. Ундур-гэгэн стал первый Живым Буддой на монгольской земле. Нам, своим преемникам, он оставил кольцо Чингисхана, посланное старинной книги. Лама забубнил: - Когда Гуши-хан, вождь олетов Хубилай-ханом далай-ламе в знак восхищения показанным Туржо Гамбой чудом; оставил и кубок, изготовленный из черепа загадочного индийского мага, великого чародея, из него пил во время храмовых церемоний король Тибета Стронгцан - пил шестнадцать веков тому назад; а также высеченную из камня древнюю статую Будды, привезенную из Дели основателем "желтой веры" Паспой.
Богдо хлопнул в ладоши, и тут же один из секретарей подал ему завернутый в красный платок большой серебряный ключ, которым он открыл сундук, где хранились печати. Живой Будда запустил в него руки и вытащил небольшой ларчик слоновой кости, из которого извлек крупное золотое кольцо с великолепным рубином, вправленным в свастику.
