Жак Аттали - Карл Маркс: Мировой дух
В письме соболезнования от 20 апреля Энгельс сокрушается о крайней бедности семейства Марксов, об ужасающих антисанитарных условиях, приведших к смерти ребенка, сожалеет, что ничего не может для них сделать.
Карл не выдержал и заболел — впервые серьезно. Приступы фурункулеза, боль в печени, острая зубная боль, воспаление глаз, а затем и легких случались все чаще. Потом он взял себя в руки, укрепил панцирь, в который сумел облечься, и с головой ушел в заботу об уцелевших детях, в особенности о сыне, воссоздавая с ним те отношения, которые были когда-то у него с отцом: «Он занимался двумя дочерьми и сыном, которому было пять лет и которого он обожал. Он прозвал его „полковник Муха“ из-за его маленького роста и ловкого владения тактикой, сбивающей с толку кредиторов». Женни не утратила уверенности в себе, и, когда Карлу нездоровилось, дом вела она. Депрессия, рвота и тоска возвращались к ней только тогда, когда Карл поправлялся.
Пребывая в самой отчаянной нищете, Маркс получил сногсшибательное предложение: стать лондонским корреспондентом ведущей американской газеты «Нью-Йорк дейли трибюн»[35], которая была и самой продаваемой газетой в мире — 200 тысяч экземпляров. Чарльз Дана, с которым он пересекся в Париже три года назад, когда тот был корреспондентом той же газеты во Франции, только что стал ее главным редактором в Нью-Йорке; он решил обратить внимание на немецких читателей, которые, как он думал, вскоре массово хлынут в США из-за политических репрессий и экономической разрухи в Пруссии. Поэтому, вспомнив, какое сильное впечатление произвел на него Маркс в Париже, он предложил ему стать его лондонским корреспондентом: Карл сможет писать о чем хочет и когда захочет, получая плату, по меньшей мере, за одну статью в неделю; к тому же эти статьи еще и будут печататься. Дана объяснил, что гонорар, который станет ему выплачивать «Нью-Йорк дейли трибюн», не соответствует тому уважению, которое газета имеет к своему «most highly valued contributor» (высоко ценимому сотруднику), однако он будет получать по фунту за каждую из первых статей, потом два, а потом, возможно, даже три фунта.
Разумеется, Маркс согласился: наконец-то постоянный доход (в дополнение к поступлениям от Энгельса) от настоящей журналистской работы на английском языке. Никогда бы он не подумал, что такое возможно, хотя Женни постоянно просила его попытаться. Кроме того, «Нью-Йорк дейли трибюн» — самый либеральный печатный орган в Америке, так что сотрудничать с ним — не бесчестье. Газету основал десять лет тому назад бывший наборщик, ставший журналистом, — Хорэс Грили[36], последователь Фурье, Готорна и Эмерсона, поддержавший непродолжительный эксперимент с фаланстером «Брук-Фарм» под Бостоном. В этой газете работала лучшая команда журналистов в Соединенных Штатах, высокого политического и литературного уровня, с превосходными корреспондентами в Европе. Однако Карл колебался: он еще не слишком хорошо владел английским, чтобы писать на этом языке. Энгельс (снова он) вызвался бесплатно редактировать и подправлять его статьи. Манчестерский друг так воодушевился, что даже умолял Карла позволить ему писать под именем Маркса статьи о военной стратегии (его конек) без всякой платы. Карл согласился и принялся за работу. Хотя он и ворчал по поводу поверхностности этой работы ради пропитания, но втайне надеялся не только заработать денег, но и заинтересовать своими идеями часть американских немцев.
В самом деле, за год (с лета 1851-го по весну 1852 года), как и предвидел Чарльз Дана, полмиллиона немцев пересекли Атлантику, спасаясь от нищеты и политических репрессий.
Пережитые горести (в особенности смерть одного за другим двух детей) еще больше ожесточили Карла. Это был уже не тот веселый, амбициозный молодой оптимист, каким он был в Берлине, Париже или даже Брюсселе. Это и не боевой руководитель первой левой газеты в Германии. Он стал неуживчивым, нетерпеливым, повсюду ему мерещились шпионы (и зачастую не зря!), и у него было чувство (тоже вполне обоснованное), что он тратит время на дураков. Он провел несколько месяцев с Энгельсом, извергая потоки ругани на немецких эмигрантов в Лондоне, в особенности на одного — Кинкеля, совершившего знаменитый побег из Шпандау. В результате родились «Великие люди изгнания» — эта рукопись, отосланная к немецкому издателю, попала в руки прусской полиции и не была опубликована. Еще один месяц работы впустую!
В августе 1852 года в «Нью-Йорк дейли трибюн» вышла первая статья Маркса, за которую он получил свой первый фунт стерлингов. Дома был праздник. Получая сдельную оплату, он стал безостановочно писать обо всем подряд: о политической жизни в Англии, о чартизме и забастовках, об Испании, России, восточном вопросе, об Индии, Китае, Алжире. Зачастую это будут очень важные работы, гораздо более понятные, чем его книги. И поскольку к своим статьям он не подходил с той же щепетильностью, как к своим трудам по философии или экономике, он расставался с ними без труда, не переделывая их до бесконечности.
В ноябре 1852 года Карлу надоело тратить время на политику. Он решил сделать то, о чем уже давно думал: распустить то, что осталось от Союза коммунистов, и посвятить себя исключительно научной работе. Союза уже практически не существовало, так что его роспуск остался незамеченным.
Он вернулся к проекту книги об экономике, обещанной восемь лет назад издателю из Дармштадта. Теперь он держал в голове план монументального произведения, одновременно критики политэкономии и научного анализа капиталистического способа производства. Он также собирался свести воедино и наконец-то опубликовать все свои размышления со времен приезда в Париж в 1843 году об отчуждении, эксплуатации, природе капитализма, его кризисах и о том, как можно объяснить исторические процессы отношениями собственности. Для этого он воспользовался записями, накопленными за все эти годы, о «буржуазной собственности», которую он теперь определил как возможность порабощать чужой труд путем его присвоения.
Больше всего он хотел объяснить, почему капитализму придет конец, как только он примет мировые масштабы, и почему революция не сможет победить, если ограничится одной страной. То, что он прочел у экономистов (он думал, что прочел все), в конечном счете не дало ему практически ничего, поскольку он не нашел у них объяснения глубинной сущности производства богатств и связи между экономикой и политикой.
Он размышлял о том, каким будет «коммунистическое» общество, когда капитализм исчезнет. Он определял его через «отмену буржуазной собственности» для образования общества «свободных и равных друг другу людей», новых, свободных, с «богатыми потребностями». Труд станет не только способом существования, но первой жизненной потребностью, сделавшись творческим благодаря сокращению его продолжительности и свободному выбору профессии. Маркс возвращается к мысли, уже выраженной в «Немецкой идеологии» в 1844 году: коммунист будет волен делать сегодня одно, а завтра другое, утром охотиться, днем ловить рыбу, вечером пасти скот, не становясь при этом охотником, рыбаком или пастухом.
