Плутарх - Сравнительные жизнеописания
31. В борьбе с этолийцами Арат снова прославил свое имя. Ахейцы хотели дать им сражение на границе Мегариды, на помощь союзникам подошел с войском спартанский царь Агид и, со своей стороны, уговаривал ахейцев решиться на битву, но Арат был решительно против, и, терпеливо вынеся потоки хулы, вынеся бесчисленные издевательства и насмешки над его слабостью и трусостью, не побоявшись видимости позора, он не отказался от плана, сулившего выгоду и успех, но позволил противнику, перевалившему через Геранию, беспрепятственно пройти в Пелопоннес. Однако ж немного спустя, когда этолийцы внезапно заняли Пеллену, это был уже совсем другой человек. Не теряя времени и не дожидаясь, пока отовсюду соберутся войска, он с теми силами, что были в его распоряжении, немедленно двинулся на врагов, которые, – в упоении победою, – были совершенно обессилены беспорядком и наглым своеволием: ворвавшишь в город, солдаты рассыпались по домам и принялись ссориться и драться друг с другом из-за добычи, а старшие и младшие начальники рыскали повсюду и ловили жен и дочерей пелленцев, надевая на голову пойманным свои шлемы, чтобы уже никто более не наложил на них руку, но по шлему сразу было бы видно, кому принадлежит каждая пленница. И вот в таком-то расположении духа и за такими занятиями они вдруг получают известие о нападении Арата. Началось смятение, какого и следовало ожидать при полном беспорядке, и еще прежде, чем все узнали об опасности, первые, вступив в бой с ахейцами у ворот и в предместьях, уже были разбиты и бежали и, в ужасе спасаясь от погони, привели в замешательство и тех, что собирались вместе и готовились оказать им помощь.
32. В самый разгар всеобщего смятения одна из пленниц, дочь Эпигета, известного в городе человека, девушка замечательно красивая, статная и высокая, сидела в святилище Артемиды, куда ее отвел начальник отборного отряда, предварительно надев ей на голову свой шлем с тройным султаном; на шум она неожиданно выбежала из храма и когда, остановившись перед воротами, в шлеме с пышным султаном, взглянула вниз на сражающихся, то даже своим согражданам представилась исполненною нечеловеческого величия, а врагов, решивших, что пред ними явилось божество, это зрелище наполнило таким страхом и трепетом, что никто уже и не думал о сопротивлении. Правда, сами пелленцы рассказывают иначе. По их словам, к кумиру богини обыкновенно никто не притрагивается, когда же жрица снимает его с подножия и выносит из храма, ни один человек не смеет на него взглянуть, но все отворачиваются, ибо не только для людей страшен и непереносим вид богини, но даже деревья, мимо которых ее проносят, делаются бесплодны или же роняют плоды до срока; этот кумир жрица, дескать, и вынесла в тот день и, постоянно обращая его ликом к этолийцам, отняла у них разум и поразила безумием. Арат, однако же, в своих «Воспоминаниях» вообще ни о чем подобном не говорит, но просто сообщает, что обратил этолийцев в бегство, ворвался на плечах у бегущих в город и с боем изгнал врага, который потерял убитыми семьсот человек. Победу Арата восторженно прославляли, и художник Тиманф написал картину, живо и верно изображавшую эту битву. (33). Тем не менее, видя, что против ахейцев объединяются многие народы и властители, Арат, не теряя времени, начал искать дружбы с этолийцами и с помощью Панталеонта, пользовавшегося среди этолийцев огромным влиянием, сумел заключить с ними не только мир, но и союз.
Он старался освободить и афинян, но столкнулся с открытым недовольством и прямыми обвинениями со стороны ахейцев, когда, невзирая на перемирие, которое они заключили с македонянами, предпринял попытку захватить Пирей. Сам Арат в «Воспоминаниях» отрицает свою вину и всю ответственность перекладывает на Эргина, с чьею помощью овладел когда-то Акрокоринфом. Эргин, утверждает он, напал на Пирей по собственному почину, а когда лестница подломилась и враги пустились за ним в погоню, стал выкрикивать имя Арата, словно тот и в самом деле был рядом, и благодаря этой уловке ускользнул, обманувши неприятеля. Но оправдания эти не кажутся убедительными. Невозможно себе представить, чтобы Эргин, не занимающий никакой должности, и к тому же сириец родом, задумал такое опасное и отчаянное дело, если бы не находился под началом у Арата, не получил от него людей и не узнал удобного для нападения срока. Да и сам Арат выдал себя тем, что не дважды и не трижды, но многократно, словно без памяти влюбленный, покушался овладеть Пиреем, и неудачи не обескураживали его, напротив, обманываясь в своих надеждах всякий раз уже близ самой цели, он именно в этой близости к цели черпал новое мужество. Однажды на Фриасии, спасаясь бегством, он даже вывихнул себе ногу, и лекарь должен был сделать ему несколько разрезов, так что долгое время в походах он руководил военными действиями, оставаясь в носилках.
34. Когда Антигон умер и престол перешел к Деметрию, Арат еще усилил натиск на Афины, а к македонянам проникся величайшим презрением. И все же в сражении при Филакии он был разгромлен Битием, полководцем Деметрия, и сразу же пошли упорные слухи, будто он захвачен в плен, и другие, не менее упорные, будто он убит. Тогда Диоген, начальник караула в Пирее, отправляет в Коринф письмо с требованием, чтобы ахейцы оставили город, ибо Арата нет в живых. Но вышло так, что когда явились гонцы с письмом, Арат находился в Коринфе, и люди Диогена, доставив коринфянам пищу для бесчисленных шуток и насмешек, убрались восвояси. Мало того, сам царь выслал из Македонии корабль, на котором к нему должны были доставить Арата в цепях. Что касается афинян, то, стараясь угодить македонянам, они дошли до крайних пределов легкомыслия и, при первых же вестях о гибели Арата, дружно украсили себя венками. Арат был в негодовании и тут же выступил против них походом. Он дошел до самой Академии, но, в конце концов, внял уговорам и не причинил городу никакого вреда. Афиняне узнали всю высоту его нравственных качеств, и когда после смерти Деметрия они решили вернуть себе свободу, то обратились за помощью к Арату. В том году Союзом управлял другой, и вдобавок сам Арат был прикован к постели продолжительною болезнью, и все же он в носилках поспешил на зов, чтобы сослужить городу добрую службу, и уговорил начальника сторожевого отряда Диогена передать афинянам Пирей. Мунихию, Саламин и Суний за плату в сто пятьдесят талантов, из которых двадцать ссудил он сам. Сразу после этого к ахейцам присоединились Эгина и Гермиона; в Союз вошла и почти вся Аркадия. А так как внимание и силы македонян были отвлечены войнами на границах, а этолийцев связывал с ахейцами договор, мощь Ахейского союза сильно возросла.
35. Стремясь исполнить давнее свое намерение и не в силах терпеть тираннию в таком близком соседстве с ахейскими владениями – в Аргосе, Арат через своих посланцев принялся убеждать Аристомаха возвратить аргивянам свободу, присоединить город к Союзу, и лучше – по примеру Лидиада – со славою и почетом стать стратегом целого эллинского племени, чем оставаться тиранном одного-единственного города, подвергаясь опасностям и терпя всеобщую ненависть. Аристомах согласился и попросил Арата прислать ему пятьдесят талантов, чтобы рассчитаться с наемниками и распустить их, но пока деньги перевозили в Аргос, Лидиад, который еще был стратегом и питал честолюбивую мечту представить все дело в глазах ахейцев как плод его, Лидиада, трудов, стал чернить Арата перед Аристомахом, уверяя, что ненависть этого человека к тираннам непреклонна и неумолима, и уговорил аргосского правителя довериться полностью ему. С тем он и привел Аристомаха в Собрание ахейцев. Вот когда с особенной убедительностью выказали представители ахейцев свою любовь к Арату и веру в него! Сначала он в гневе не советовал принимать Аргос – и Аристомаху отвечали решительным отказом, но затем смягчился и сам просил за аргивян – и все было тут же решено. Ахейцы приняли в Союз Аргос и Флиунт, а годом позже даже избрали Аристомаха стратегом.
