Сергей Нечаев - Марко Поло
По мнению Дитмара Хенце, знаменитый Марко Поло — это всего лишь «жулик», дурачивший своими яркими «описаниями» всю Европу. И в качестве доказательств этой точки зрения у него приводятся всё те же отсутствия описаний Великой Китайской стены, печатных книг, чайных традиций и т. д. Кроме того, ни Марко Поло, ни его отец с дядей ни словом не упомянуты в китайских источниках, хотя китайская история — самая документированная в мире.
В связи с вышеизложенным хотелось бы вступиться за отважного венецианца и сказать следующее.
Прежде всего, «не упомянуты» — это вовсе не значит, что «не были». Кроме того, совершенно не факт, что в древних китайских источниках имя Марко Поло так и должно было писаться. В этом смысле интерес представляют попытки найти нашего героя в азиатских источниках, сделанные в 1865 году Гий-омом Потье. Этот француз определил венецианца как некоего По-ло (Ро-lо), упомянутого в биографическом разделе «Юань-ши» династийной истории Юань. Кстати сказать, и в XX веке некоторые ученые (например, Антуан Жозеф Шариньон в своей биографии Марко Поло) также придерживались этой версии.
Конечно, подобная идентификация не совсем корректна, но современная наука не стоит на месте, и, вполне вероятно, что китайский «псевдоним» венецианца еще будет расшифрован.
Да, критики Марко Поло совершенно справедливо отмечают, что невозможно не запутаться в его маршрутах, что его передвижения трудно восстановить и проследить по карте, а топонимика в его книге крайне запутана. Но означает ли это, что всё написанное является неправдой?
В конце концов, востоковеды уже расшифровали многие названия, упомянутые Марко Поло. И вывод они сделали такой: большинство китайских названий и имен собственных в книге Марко Поло дано не в китайском, а скорее в персидском варианте (например, Янгуи вместо Янчжоу, Фуги вместо Фучжоу и т. д.). Но можно ли на основании этого утверждать, что всё написанное было услышано Марко Поло где-то на ближневосточных базарах или переписано из арабских источников?
Эта проблема вообще представляется надуманной, ведь даже сейчас, то есть в «продвинутом» XXI веке, у европейцев нет единого понимания того, как правильно произносить — «Хюндай» или «Хёндэ», «Мицубиси» или «Мицубиши», «суси» или «суши»? Что же тогда говорить о XIII веке, в котором вообще не существовало никакой системы транслитерации…
Более того, основным «купеческим» языком на Востоке в те далекие времена служил как раз персидский. Во всяком случае, точно не китайский.
Да, Марко Поло описал массу мест, в которых он лично не был, но он этого и не скрывает. Напротив, в первой главе его книги говорится: «Возьмите эту книгу <…> вы найдете тут необычайные всякие диковины и разные рассказы о Великой Армении, о Персии, о татарах, об Индии и о многих других странах; всё это наша книга расскажет ясно по порядку, точно так, как Марко Поло, умный и благородный гражданин Венеции, говорил о том, что видел своими глазами, и о том, чего сам не видел, но слышал от людей нелживых и верных. А чтобы книга наша была правдива, истинна, без всякой лжи, о виденном станет говориться в ней как о виденном, а слышанное расскажется как слышанное»{527}.
В связи с этим интересным представляется мнение Тима Северина — человека XX века, попытавшегося проехать по маршруту Марко Поло. В любом случае, оно более любопытно и более правомерно, чем все рассуждения теоретиков, не выходивших за пределы своего кабинета.
В своей книге «По следам Марко Поло» Тим Северин пишет: «Всякому путешественнику более всего необходим некий врожденный талант оказываться в нужном месте, когда случается что-нибудь необыкновенное, или обладать способностью самому заставлять случаться это необыкновенное. В самом деле, двое людей могут пересечь одну и ту же местность в отдельно взятой стране и вынести совершенно различные впечатления; два путешественника могут проехать по одному и тому же пути, и с одним решительно ничего не происходит, а другой участвует во всевозможных восхитительных и рискованных приключениях»{528}.
Также Северин отмечает, что маршрут Марко Поло, его отца и дяди проходил порой по крайне глухим местам, что их путешествие сопровождалось невероятными лишениями. Попытка повторения этого, даже много веков спустя, позволяет гораздо лучше понять самого Марко.
Тим Северин пишет: «Следуя повествованию Марко по дорогам, которые он описал, невозможно было не увидеть его в новом свете, довольно отличающемся от взгляда академических ученых, погруженных в испещренные комментариями средневековые рукописи. Начать с того, что мы легко поняли, почему Марко Поло не описывал более детально повседневную жизнь стран, через которые он проезжал. Причина отчасти в том, что жизнь афганского или персидского крестьянина в основных чертах немного отличалась от жизни европейского крепостного. Индустриализация не внесла еще современных различий между жизнью Востока и Запада, и Марко по преимуществу умалчивал об этом потому, что азиатская жизнь — однообразна. От Босфора до Верхнего Памира общими факторами, которые всегда направляли жизнь обывателя, были климат и особенности местности. Эти особенности изменяются от региона к региону очень медленно, поэтому на всём пространстве Среднего Востока черты повседневной жизни по необходимости весьма схожи.
И напротив: детали, о которых Марко Поло нашел необходимым сказать, — именно те, которые запоминали и мы: высокий горный перевал, манера одеваться, местные диковинки, например ослы и дикий фрукт — всё это яркие особенности, которые остаются в памяти путешественника. Точно так же восточные сказания, например, о Горном Старце, были вставлены словно по заказу, чтобы поразить легковерную аудиторию. Несомненно, торговые интересы Марко тоже имеют место в повествовании <…> но и здесь он по преимуществу говорит об экзотических новинках. <…>
Проехав по пути Марко, мы ныне с пониманием относимся к пробелам в повествовании и к время от времени случающимся ошибкам в названиях местностей и городов. В отношении незначительных поселений, у которых не только названия звучат почти одинаково, но в которых почти одинаково выглядят улицы, в которых почти одинаково пахнет и в которых слышишь почти то же, что слышишь в других местах, — ошибки очень извинительны. К счастью, всякий раз, когда широкий поток повествования Марко уменьшается до мутной, неопределенной струйки, последователь внезапно одушевляется интригующим упоминанием о райских яблоках или горьком хлебе; загадка становится задачей, и дело за знаниями, которыми должен обладать всякий путешественник»{529}.
