Владимир Алпатов - Языковеды, востоковеды, историки
Фонология изучает не всякие звуковые различия в речи (их изучает другая дисциплина – фонетика, с конца XIX в. уже имевшая в своем распоряжении акустические приборы, фиксирующие и звуковые различия, не осознаваемые человеком), а только существенные для носителей языка. Скажем, носитель русского языка отличает а от о, а разнообразные оттенки звука а не замечает, хотя прибор их различия будет фиксировать. Основы фонологии заложил крупнейший русско-польский ученый И. А. Бодуэн де Куртенэ, его дело продолжили ученики Е. Д. Поливанов (см. очерк «Метеор») и Л. В. Щерба (один из учителей Н. А. Невского). А Яковлев предложил перейти на следующий этап развития фонологии, использовав не только идеи этих ученых, но и замечательные догадки П. К. Услара. Бодуэн и Поливанов считали фонологию «психофонетикой», а главную единицу этой дисциплины – фонему – отпечатком звуков в психике человека. Само по себе это было правильно, но способов проникновения в человеческую психику не было (мало их и сейчас), подход оказывался слишком субъективным и непроверяемым. Требовалось найти строгие критерии, которые были бы чисто лингвистическими. И Яковлев в 1923 г. нашел такой критерий: смыслоразличение. «Все гениальное просто». Возьмем ряд слов: дом, том, ком, лом, ром, сом. У всех слов разное значение, а звучание отличается только первыми звуками. Стало быть, эти звуки относятся к разным фонемам, их различие фонологично. Если же звуковое различие не связано с различиями в значении, то оно – не фонологическое, а лишь фонетическое (я, конечно, все излагаю очень упрощенно).
Подобные идеи, вероятно, восходили к Московскому лингвистическому кружку 1915–1916 гг., где их совместно обсуждали Трубецкой, Яковлев и Якобсон. Потом судьба их развела, они оказались в разных странах, но шли в одном направлении. И у Николая Феофановича оказался исторический приоритет: «Таблицы фонетики кабардинского языка» вышли в 1923 г., Трубецкой в печати высказал сходные идеи в 1925 г., Якобсон в 1927 г. Когда в 50–70-е гг. Якобсон стал приезжать на родину, он говорил о заслугах Яковлева.
В те годы переписка с заграницей допускалась, и Яковлев продолжал заочное общение с Трубецким, Якобсоном, Богатыревым. Трубецкой в ныне изданной переписке с Якобсоном часто упоминает Яковлева и в течение 20-х гг. чаще положительно, в одном из писем упоминая о рекламе, которую создал ему во Франции. Кроме того, Яковлеву в 1926 и 1928 гг. дважды удалось побывать за границей, где он общался со старыми друзьями.
1928 г. стал, пожалуй, пиком деятельности Яковлева как теоретика языкознания. Он успешно съездил за рубеж, получил международную известность, и в том же году появилась самая знаменитая из его теоретических статей «Математическая формула построения алфавита». О самой формуле я скажу ниже, но здесь же Яковлев кратко, но емко сформулировал свои фонологические идеи. И А. А. Реформатский впоследствии, составляя хрестоматию по истории отечественной фонологии (1970), открыл ее перепечаткой этой статьи. Но дальше Яковлеву пойти по этому пути не удалось. Есть данные о том, что в 1928–1929 гг. была принята к изданию его рукопись «Теория фонем» объемом 6 листов, если бы она была своевременно издана, она могла бы иметь для науки не меньшее значение, чем всемирно известные «Основы фонологии» Трубецкого, появившиеся позже. Но рукопись признали недостаточно актуальной, дальнейшая ее судьба неизвестна, а Яковлев переключился на другую проблематику. И как фонолог он уже не двинулся дальше, о чем свидетельствуют соответствующие разделы его позднейших кавказских грамматик. Дальнейшее развитие данного направления в фонологии выпало целиком на долю Трубецкого и Якобсона, которым досталась и вся мировая слава.
Впрочем, дел у Яковлева хватало и без этого. Со второй половины 20-х гг. он становится научным руководителем создания алфавитов для языков народов СССР. Эта широкомасштабная деятельность не имела аналогов в мире ни до, ни после этого. После революции в стране была поставлена задача развить все языки, функционировавшие в стране, до уровня европейских языков, решение этой задачи получило название языкового строительства. Центральным компонентом такого строительства стало создание письменностей для бесписьменных языков или языков, обладавших лишь неадекватным письмом, например, арабским. В ходе языкового строительства ликвидировалась неграмотность, распространялось элементарное образование, создавались условия для дальнейшего культурного роста, формировалась новая интеллигенция. Объективно шел процесс сближения культур разных народов с мировой культурой. Но одновременно жесткими методами форсировался разрыв со всеми традициями, а в задачах языкового строительства имелось много утопического. Ставилась задача дать возможность каждому гражданину СССР читать Шекспира и Ленина на родном языке, но оказывалось, что одним такое чтение не было нужно вообще, а другие предпочитали это делать по-русски.
Но научное обеспечение языкового строительства оказалось высококлассным. Здесь мы видим пример успешного «госзаказа», когда цели государства оказались направленными в ту же сторону, что развитие науки. Создание алфавитов – прикладная фонология, что отмечал и сам Яковлев. Только те звуковые признаки, которые различают смысл и ощущаются носителями языка, должны (не обязательно взаимно однозначно) отражаться на письме, а создатели алфавитов еще в древности были, по выражению Яковлева, «стихийными фонологами». Но теперь на основе разработанной научной теории можно было создавать рациональные системы письма, этим целям служила и упомянутая выше «математическая формула построения алфавита», уменьшавшая число букв.
Вокруг Всесоюзного центрального комитета нового алфавита (1925–1937) сложился коллектив из крупных языковедов, специалистов по разным языкам и языковым группам, в большинстве молодых, хорошо образованных и знающих фонологию. Им помогали интеллигентные носители языков, для которых готовились алфавиты. В работе комитета некоторое время участвовал и Е. Д. Поливанов, но у него с Яковлевым началась борьба за первенство (осложнявшаяся принадлежностью к разным фонологическим школам), закончившаяся поражением Поливанова. Однако на ее исход повлияет появление третьей мощной силы в лице академика Н. Я. Марра.
Яковлев в комитете был председателем Технографической комиссии, то есть он возглавлял его научную часть. Он был и основным докладчиком на многочисленных совещаниях по языковому строительству. Как писал впоследствии М. В. Панов, «многообразным было его участие в общей работе. В создании одних алфавитов он был главный работник, других – помогал совершенствовать, консультировал на разных этапах их готовности. Принимал участие в “доводке” третьих. Четвертые алфавиты строились с учетом конкретного опыта Н. Ф. Яковлева, его достижений. Наконец, создатели пятой группы алфавитов не следовали конкретному опыту Н. Ф. Яковлева, но принимали во внимание его теорию». Ученый оставил после себя «фирменный знак» – букву I для передачи гортанных фонем, существующих в кавказских языках, именуемую «яковлевской палочкой».
