Леонид Токарский - Мой ледокол, или наука выживать
Шестьдесят процентов из них — выходцы из СССР. Подавляющая часть этих людей позже уехала жить в США. Остальные, приехавшие из Западного мира, вернулись в страны исхода. Мой сосед через три месяца разочаровался в Израиле и вернулся в Румынию. У меня была подруга из Южной Африки, приехавшая в Израиль с мамой. Её звали Тина. Мы уже начали обсуждать вопросы совместного будущего. Но вскоре Тина с мамой, не сумев одолеть иврит, решили вернуться — обратно к семейному бизнесу. Я категорически отказался присоединиться.
Мы разошлись. Потом Тина несколько раз звонила из Южной Африки, уговаривая приехать, но я твёрдо решил остаться в Израиле.
Израильтяне, с которыми я столкнулся, были довольно странными, с моей точки зрения. С одной стороны — это мои герои Шестидневной войны, с другой — какие-то неустойчивые и алчные.
Директором Центра абсорбции поставили подполковника запаса. Жители Центра были в большинстве своём люди беспомощные: без языка, не имеющие средств к нормальному существованию и полностью зависящие от доброжелательности директора Центра абсорбции. В его функции входило кормить абсорбирующийся народ и в целом беспокоиться об этих несчастных людях. Подполковник-отставник был абсолютно чёрствым человеком, которого ничего в жизни не волновало, кроме своей любовницы-секретарши. Вёл себя высокомерно, считая свою новую должность оплатой за какие-то политические услуги оказанные им в прошлом.
Женщины просили меня с ним поговорить и объяснить директору их тяжёлое положение. Я несколько раз пытался это сделать, но натыкался на глухую стену. Директор считал, что мы в Центре абсорбции существуем для него, а не он для нас Я предупредил его, что приму меры. На что он продемонстрировал мне популярный израильский жест с выворачиванием ладони: «А ты кто такой!».
На этом и разошлись. На следующее утро мы с другом вынесли из кабинета его личные вещи и выставили их на крыльцо — за входную дверь. Я взял половую швабру и воткнул её в ручку двери, чтобы запереть вход в здание. На стекле повесил сообщение, что директору Центра здесь больше делать нечего, нам он не нужен — мы его увольняем, как не справившегося с обязанностями главного «абсорбщика» и пусть убирается восвояси. Через некоторое время появился наш герой. Прочитав моё сообщение, он в ярости заорал, что сейчас вызовет полицию и арестует меня за хулиганство. Я ответил: «Вызывай полицию. А я приглашу журналистов и расскажу им, как ты целый день «трахаешь» свою секретаршу и вместе с ней поедаешь продукты, предназначенные для жителей Центра абсорбции. Несчастные новые репатрианты по твоей воле сидят голодными. Ничего полезного ты здесь не делаешь. И вообще — ты здесь никому не нужен... » Такой реакции даже я не ожидал. Подполковник израильской армии, ещё вчера с издевательством выворачивающий ладонь, провозглашая: «А ты кто такой!», повернулся и ушёл, не произнеся ни слова, без боя, как побитая собака. Я с ужасом поймал себя на мысли, что миф о героях израильтянах, создававшийся у меня годами, начал развеиваться.
Через две недели пришла женщина, ставшая новым директором Центра абсорбции. Наша жизнь стала входить в колею. Все несчастные и обманутые жители нашего общежития почему-то всегда выбирали меня в качестве защитника от «врагов». Однажды пришла ко мне в комнату пожилая женщина, учительница из Москвы. Сидя на стуле, расплакалась. Оказалось, что она заказала и заплатила последние деньги за холодильник и телевизор. Хозяин магазина, по причине банкротства (так он сказал), отказался доставить ей заказанный товар и денег не отдал.
Женщина осталась ни с чем. Она умоляла помочь. Я пошёл разбираться — кто прав, кто виноват. Придя в магазин, увидел разбитного мужчину средних лет с типичным израильским пузом. Полки и витрины буквально ломились от электротоваров.
Перед магазином стояла хозяйская машина — новый американский «бьюик». Хозяин принял меня радушно, как обычно принимают новых репатриантов перед тем, как их одурачить. Сидел он в коротких штанишках, из которых всё его «хозяйство» почти вываливалось из-под живота. Я спросил, каким образом, и на каких условиях можно приобрести холодильник и телевизор. Услышав это, хозяин магазина спел мне свою «лебединую песню» о любимых «олим хадашим» из России и особых для них условиях покупки. Я спросил относительно упорных слухов о его, якобы, банкротстве. Хозяин магазина с удовольствием объяснил всю свою технику объявления банкротства, чтобы избавиться от накопившихся налогов. Он добавил, что, мол, все так делают, записывая очередной бизнес на другого члена семьи. Хозяин объявил, что готов доставить мне требуемые предметы обихода — холодильник и телевизор. Я вытащил из кармана документы моей соседки и спросил: «А что же будет с этой женщиной?» Лицо хозяина магазина изменилось, и он, нахально посмотрев на меня, сказал, что ничего ей не предоставит. Я ответил, что, в принципе, могу пойти и заявить на него властям, рассказав о его фальшивом банкротстве. Вот тут-то, впервые для меня, прозвучала сакраментальная израильская фраза: «Это будет твоё слово, против моего слова. Тебе всё равно никто не поверит». Я взял его за руку и «легонько» сжал. Он взвыл от боли. Тогда я сказал этому «выдающемуся юристу»: «А теперь послушай меня. Если до конца недели ты не привезёшь несчастной женщине холодильник и телевизор, я приду к тебе и сам лично отрежу ножом твои болтающиеся причиндалы. Потом дам их тебе в руки. Сможешь пойти с ними в суд, показать их судье и рассказать, что ты ограбил женщину, а я тебе за это отрезал яйца. Только имей в виду что там это тоже будет твоё слово против моего и там тебе тоже могут не поверить».
В конце недели моя соседка пришла с бутылкой вина поблагодарить за то, что я сумел убедить хозяина магазина. В подробности проведённой с ним «юридической» работы я её не посвятил.
Долгое время я не мог понять израильтян.
С одной стороны, больше мошенников и нахалов на душу населения, чем в Израиле, я нигде не наблюдал. С другой стороны, когда бывало плохо, когда нависала общая опасность, лучше и сплоченнее израильтян тоже не видел. Может быть, в этом и есть наша еврейская правда! Каждый приехал из другой страны, мы все разные, но нас объединяет эта Земля, желание выжить на этой Земле и построить свою жизнь именно здесь, в Израиле.
Первый раз я столкнулся с единством и величием Израиля, когда произошёл теракт с захватом автобуса на прибрежном шоссе Хайфа — Тель-Авив.
В это же время мы тоже ехали в автобусе по трассе и уже подъезжали к Тель-Авиву.
Я ещё плохо понимал иврит. Пассажиры приникли к портативным радиоприёмникам. Все они, как будто, породнились. Мне тут же растолковали, что происходит. Всем было важно, чтобы я тоже точно понял, что и в каком случае рекомендуется делать. Операция по ликвидации террористов ещё не была закончена. На улицах появилось много людей с оружием. И тут я увидел картину, которая навсегда осталась у меня в памяти. Посреди проезжей части дороги, на островке, разделяющем противоположные направления движения транспорта, сидел старик. Он сидел на стуле, принесённом из дома. На коленях у него лежал карабин. Его лицо меня поразило. Оно было спокойно и отражало полное согласие с самим собой. Видно было, что старика никто не заставлял.
