Григорий Ревзин - Риэго
Риэго присел к столу, низко склонил голову на горячие ладони. Долго сидел он так, охваченный душевной болью.
Но вот вождь повстанцев стремительно срывается со скамьи. Раз начавши борьбу, он доведет ее до конца! Если Кирога держит еще Леон, рейд сослужит ему неоценимую службу. Но пусть даже Леон пал — жертвы не пропадут даром. Поход колонны еще долго будет призывать народ к борьбе!..
Сейчас осталось только одно: подороже продать свою жизнь — свою и жизнь солдат — и оставить будущим борцам с тиранией достойный подражания пример.
Благословенна будь судьба, посылающая такой конец!
* * *В три часа утра 7 марта барабан поднял людей, и колонна покинула Монтилью. Риэго намеревался теперь пересечь Гвадалквивир и углубиться в лежащий к северу от него горный массив.
Ближайшая переправа через эту широкую реку была в Кордове, густо населенном городе, перекрестке многих военных путей. Здесь были расквартированы кавалерийский полк, два пехотных полка, дивизион артиллерии. Несмотря на это, Риэго, переговорив со своими офицерами, решил направиться туда.
Когда колонна подходила уже к предместью города, сильный военный отряд преградил ей путь.
У бойцов революции не могло оставаться сомнений — это был конец! Их подвиг завершится у покрытых арабесками ворот.
Ни один не дрогнул. Взяв на изготовку ружья, они затянули боевую песню:
Солдаты, на бой нас
Отчизна зовет!
Мы ею клянемся —
Победа иль смерть!
Вперед же летите,
Солдаты свободы,
Оковы народа
Спешите сорвать!
Пред гневом священным
Тюремщик презренный
Чела дерзновенно
Не смеет поднять!
Выстроившийся у ворот неприятельский отряд не дал боя. Он как-то незаметно растаял.
Путь в город открыт. Развернув знамена, колонна прошла ворота — и вот она уже на улицах Кордовы.
Где же полки и батальоны, послушные Мадриду? Они без уговора укрылись в казармы, очистили дорогу патриотам, не захотели драться с солдатами свободы.
Гибнущая колонна одержала здесь свою моральную победу.
В лохмотьях, покрытые грязью, идут солдаты и офицеры. Лица обращены к знамени. Изможденные, измученные люди поют слова бодрости и силы, но кажется, что жизнь теплится только в их глазах.
Народ заполнил улицы. Толпа неподвижна. Она зачарована непостижимой смелостью этих людей. Потрясены самые черствые души. Многие в молчании крестятся. Старая нищенка подбегает к Риэго, целует ему руку.
Не прерывая песни, повстанцы пересекают город. Они располагаются на ночлег в предместье Сан-Пабло.
Риэго и его офицеров с почестями принимают в аюнтамиенто. Жители собрали для героического отряда пятьдесят тысяч реалов.
На другой день, в семь часов утра, отряд покинул Кордову, чтобы поскорей добраться до сьерры.
Напрягая последние силы, преследуемые оставляют за собой по семи-восьми лиг в сутки. Эспьель, Бельмес…
Со времени отхода, от Кордовы колонна растеряла еще 200 человек. Многие заболели. Покидали ряды все усталые, изверившиеся. Это была уже агония…
10 марта стали в Фуэнте-Овехуна. День был пасмурный, дождливый. Когда Риэго заметил приближающихся со стороны Кордовы всадников О’Доннеля, он мог только приказать отступить со всей возможной поспешностью.
Через Берлангу прошли 100 человек, через Вильягарсию — 30… До Бьенвениды, что в Эстремадуре, добралось 13 марта только 20 беглецов, которых преследовал по пятам целый кавалерийский эскадрон.
Крепко обнял Рафаэль каждого из верных своих товарищей.
— Братья, мы кончили поход!.. Нам надо рассеяться, иначе нас изрубят всех до одного… Пусть каждый ищет своего спасения, как только может. Те, в ком еще остались силы и желание послужить Испании, пусть пробираются на остров Леон.
III
РЕВОЛЮЦИЯ ПОБЕЖДАЕТ
Части генерала Фрейре полностью отрезали остров Леон от суши, а генерал Кампана крепко держал Кадис. Колонну Риэго — главную надежду восставших — абсолютисты загнали в далекие сьерры. Казалось, революционная армия была обречена на неизбежную гибель.
Из Севильи Фрейре слал в Мадрид многообещающие реляции и требовал подкреплений, заверяя короля Фердинанда в том, что он скоро подавит мятеж и захватит всех его зачинщиков.
Но подвижная колонна Риэго путала все карты. Фрейре не мог решиться начать генеральную атаку на остров Леон до тех пор, пока у него за спиной бродил отряд смелых бойцов-революционеров, связывавших его кавалерию, грозивших взбунтовать воинские гарнизоны в глубоком тылу.
Все внимание трусливого правительства и бездарных королевских генералов было приковано к тому, что происходило на юге Испании, в Андалузии. Они лихорадочно стягивали туда свои силы, оголяя остальные провинции. Это развязывало руки революционерам Галисии, Каталонии, Наварры, Валенсии.
Помощь герою Кабесаса становилась лозунгом назревавшего восстания на севере. Либералы теперь действовали здесь почти открыто, и их энергия возрастала по мере того, как положение восставших в Андалузии становилось все более безнадежным.
21 февраля, почти через два месяца после того, как отважным астурийцем был зажжен в Кабесасе костер свободы, искра его воспламенила Галисию. В этот день Риэго уводил свою поредевшую колонну из-под Малаги…
Поднялась Ла-Корунья! Горсть смело действовавших патриотов арестовала капитан-генерала, провинциальных сановников и провозгласила конституцию 1812 года. Это послужило сигналом для революционеров Эль-Ферроля, восставших спустя два дня. Феррольцы завладели губернаторским замком, и весь городской люд присягнул на площади города Хартии Кадиса. За этими двумя городами последовал Виго.
Власти отступали везде почти без сопротивления. И лишь в клерикальном Сантьяго-де-Компостела граф Сан-Роман пытался преградить путь нараставшей революционной волне. Он собрал оставшиеся в провинции войска и мобилизовал ополчение. Патриоты направили против него 500 необученных, плохо вооруженных рекрутов. Убоявшись, видимо, и этих слабых сил, граф не принял боя и отошел от Сантьяго на двадцать пять лиг к югу — к Оренсе. Революция овладела самым многолюдным и богатым городом Галисии.
Сан-Роман располагал внушительными силами — двумя регулярными полками пехоты, 10 гренадерскими ротами, несколькими эскадронами кавалерии. Он занял в Оренсе почти неприступную позицию.
Революционная хунта Галисии действовала стремительно. Ее воззвания, проникшие во все углы провинции и в самый вражеский стан, поднимали ремесленников и торговцев в городах, вербовали приверженцев делу революции среди офицерства и нижних чинов армии.