Геннадий Соболев - Русская революция и «немецкое золото»
Новая политическая ситуация вывела партию большевиков не только из политической изоляции, но и на авансцену политической жизни столицы. В ночь на 1 сентября 1917 г. общее собрание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов приняло по предложению большевистской фракции деклараций «О власти», призывавшую к созданию «революционной власти» из представителей рабочих и крестьян. Это была первая значительная победа большевиков в Петроградском Совете. То же самое произошло в Москве, в других крупных промышленных центрах.
Корниловщина, таким образом, окончательно поляризовала политические и социальные силы, изменила их роли, открыла новые возможности в политическом развитии России. Анализируя эти возможности, один из лидеров кадетской партии В. Д. Набоков рассматривал три выхода из кризиса власти. Первый – создание однородного буржуазного правительства – не имел шансов, по его мнению, ввиду «непримиримости» народа к «кругам буржуазным, особенно к кадетам». Второй – создание однородного социалистического правительства – исключался самими меньшевиками и эсерами по причине его гибельности для них. Оставался единственно возможный путь спасения власти буржуазии – «возвращение к принципу коалиции».
Но мог ли этот путь привести к спасению страны, которая к осени 1917 г. стояла уже на пороге гражданской войны? Были ли другие реальные возможности выхода из углублявшегося с каждым днем кризиса? Позиции политических партий здесь резко расходились, и отсутствие общих подходов к этим кардинальным проблемам вело к дальнейшему обострению политической борьбы.
Особая опасность состояла в том, что политические партии, претендовавшие на роль выразителей интересов рабочего класса и его поддержку, стали ориентироваться прежде всего на авангард и его революционные качества. В марте 1917 г. представленные в Советах политические партии еще сходились в том, что, хотя самое широкое и совершенное социальное законодательство не может устранить необходимости непосредственной борьбы труда с капиталом, формы этой борьбы должны быть согласованы с обстановкой незавершенной еще революции и военной угрозой извне. Но заложенные в таком подходе возможности компромисса между рабочим классом и буржуазией оказались нереализованными в силу целого ряда причин и в первую очередь – из-за наступившего после «медового месяца» революции обострения политической обстановки в стране.
Поставленный Лениным по возвращении из эмиграции вопрос о социализме как реальной для России перспективе и о переходе к социалистической революции положил начало новому этапу политической борьбы, прежде всего в Петрограде, где в первую очередь произошло резкое размежевание политических и социальных сил. Революционная активность рабочих столицы становится для Ленина барометром политических настроений рабочего класса в целом. Опасность политики, ориентированной только на пролетарский авангард осознавали и некоторые руководители петроградских большевиков. «Мы не должны быть политиками своей округи, а должны смотреть вширь и вглубь. Нельзя повторять опыт Парижской Коммуны, – предупреждал А. Е. Аксельрод на заседании Петербургского комитета большевиков. – Петроград не вся Россия и увлекаться настроением Выборгской стороны нельзя»[472]. На опасность имевшей место в июльские дни определенной изоляции Петрограда от провинции указывал на VI съезде РСДРП(б) Е. А. Преображенский, призывавший ЦК в связи с этим «считаться с положением на местах и принимать решения в соответствии с соотношением сил во всероссийском масштабе»[473].
В то же время Ленин, оценивая перспективы развития событий после июльских событий, связывал их с «выдержкой и стойкостью рабочего авангарда», с «подготовкой сил к вооруженному восстанию»[474]. Вождь большевиков, хорошо разбираясь в общественной психологии, лучше других понял, что отказ эсеро-меньшевистских лидеров Советов от власти настроил этот авангард на бескомпромиссную борьбу, зарядил его радикальную психологию новой энергией, которую можно и нужно использовать для взятия власти. Вошедший летом 1917 г. в состав большевистской партии и ее руководства Троцкий видел главную задачу в завоевании Петроградского Совета, который и должен был стать «центром новой революционной мобилизации рабочих, солдат и крестьянских низов для борьбы за власть»[475]. В конце сентября 1917 г. он станет его председателем как представитель самой крупной фракции в Совете.
Констатируя начало гражданской войны в России, Ленин, под впечатлением практически бескровной ликвидации корниловщины, считал в сентябре 1917 г., что при сложившемся соотношении сил она вообще могла бы быть исключена в результате перехода власти к Советам. Если же этого не произойдет, предупреждал он, «столичный пролетариат станет тогда еще ближе, чем теперь, к коммуне, к рабочему восстанию, к завоеванию власти в свои руки, к гражданской войне, в ее более высокой и более решительной форме…»[476].
Политические оппоненты большевиков усмотрели в этом предупреждении всего лишь претензии на власть со стороны партии, находившейся еще недавно, в июльские дни, в меньшинстве и изоляции, а теперь занявшей ведущее положение в Советах и рабочих организациях Петрограда. Однако осенью 1917 г. на реализацию этих претензий стали работать такие важные факторы, как возросшая популярность большевистской программы действий и связанные с ней рост рядов самой партии и большевизация Советов, широкий размах в стране рабочего, солдатского и крестьянского движения, разочарование широких народных масс политикой сотрудничества социалистических партий с буржуазией на почве глубочайшего социально-экономического кризиса.
Катастрофическое падение эсеро-меньшевистского авторитета в рабочих массах и неуклонное усиление большевистского влияния были переменными величинами одного политического уравнения, от решения которого зависела судьба революции. Между тем вожди меньшевиков и эсеров не хотели ничего менять в собственной позиции, недооценивая как новые настроения рабочих, так и способность большевиков учитывать их в своей борьбе за массы. Г. В. Плеханов как более дальновидный политик еще в начале сентября предупреждал, что большевики уже не есть то меньшинство, с которым можно было на считаться, и даже высказывал предположение, что недалек тот день, когда Ленин займет место Керенского[477]. Но и это предупреждение не было принято во внимание. Упуская шанс за шансом, лидеры меньшевиков и эсеров не нашли ничего лучшего, как взвалить ответственность за свои ошибки на большевиков. Видный деятель партии эсеров Н. Святицкий, констатируя реальный и вместе с тем печальный для своей партии факт («петроградский пролетариат теперь почти сплошь идет за большевиками»), видел главную причину усиления большевизма в привлечении им на свою сторону «с.-р. и меньшевистских трудовых масс»[478]. Указывая на пагубные последствия приверженности руководства партии меньшевиков коалиции с буржуазией, представители ее левого крыла предупреждали, что «оппортунизм одной части социал-демократии неизбежно питает революционный авантюризм другой, соблазняя рабочие массы искать выходы из хозяйственного кризиса и ужасов войны в единоспасающем чуде захвата власти и немедленной социализации»[479].
