Юрий Гагарин - Дорога в космос
Много тысяч километров отделяют революционную Кубу от Советского Союза, но она близка сердцу каждого советского человека. Вот почему мы летели туда в очень приподнятом, радостном настроении. Каждый из нас много читал о Кубе, о мужественной борьбе смелого и свободолюбивого кубинского народа за независимость своей родины. Всю многочасовую дорогу туда над Атлантическим океаном мы провели в разговорах об истории Кубы, о её настоящем и будущем. На борту нашего воздушного лайнера оказалась только что вышедшая в издательстве «Правда» книга очерков советских журналистов, побывавших в гостях у кубинского народа. Книга эта сразу пошла по рукам, мы все прочитали её и как-то ещё больше внутренне подготовились к ожидавшим нас встречам с кубинскими друзьями.
Так незаметно подошли последние часы полёта.
— Идём на траверзе Флориды, — сообщил Иван Груба, выйдя на минутку из пилотской кабины.
Флорида… Мыс Канаверал… Оттуда примерно в те квадраты океана, над которыми мы пролетали, опускались капсулы ракет «Редстоун» с Аланом Шепардом и чуть было не утонувшим Гриссомом. Я невольно взглянул в иллюминатор на поблёскивающие за редкой облачностью волны Атлантики. Там, оставляя за кормой хорошо заметный с высоты в 10 тысяч километров след, курсом на Флориду шёл какой-то большой военный корабль. Сообща мы определили — авианосец. Не поджидает ли он здесь падения ещё какой-нибудь ракеты? Кстати сказать, они почему-то далеко не всегда точны в своём движении. Показывали же нам на Кубе одну такую ракету, запущенную с мыса Канаверал и упавшую на кубинские поля. К счастью, она не нанесла повреждений, весь убыток — одна сражённая ею корова. По этому поводу кубинцы сложили немало весёлых, но весьма язвительных анекдотов по адресу американской ракетной техники.
Синяя гладь Атлантики сменилась зеленоватыми водами граничащего с нею Карибского моря. И вот уже под крыльями «Ил-18» появилась красноватая земля Кубы с её пальмовыми рощами и плантациями сахарного тростника. Скорее одеваться! Зная, что на Кубе всегда жарко, товарищи, снаряжавшие нас в полёт, снабдили меня и летевшего вместе со мной генерала Н. П. Каманина специальной формой — белые открытые рубашки, белые тужурки и брюки, белая обувь. К этой форме полагались ещё и военные фуражки с белыми чехлами Друзья по экипажу, критически оглядев нас, признали, что выглядим мы очень импозантно.
— Со страшной силой, — применив моё любимое выражение, определил кто-то.
Но все эти приготовления оказались напрасными. Переоблачаясь в свои белоснежные костюмы, мы не заметили огромной грозовой тучи, наплывавшей на Гавану. Едва наш «Ил-18» приземлился на гаванском аэродроме и, прорулив через строй почётного караула голубоблузых «милисианос», стоявших вдоль всей посадочной полосы, остановился на отведённом для него месте возле здания аэропорта, как грянул гром, засверкали молнии, разразился тропический ливень. Такого ливня, признаться, я никогда не видел.
Что делать? Выйти под этот ливень — значит в одно мгновение промокнуть до нитки. Но видим, встречающие нас премьер-министр Республики Кубы легендарный Фидель Кастро, президент Освальдо Дортикос, Рауль Кастро, Эрнесто Гевара и другие руководители кубинского народа, советский посол на Кубе С. М. Кудрявцев, весь дипломатический корпус, многотысячная толпа жителей Гаваны, несмотря на бушующую грозу, спокойно стоят под потоками тропического ливня и ждут нашего появления из самолёта.
— Пошли, — решительно тронул меня за плечо Николай Петрович Каманин, и мы шагнули на трап. Аэродром был залит водой. Вода хлестала нас по лицам.
Так необычно начались наши горячие, поистине сердечные встречи с кубинскими друзьями. И всё здесь было необычным: восторженные возгласы сотен тысяч кубинцев, тесно обступивших многокилометровую дорогу от аэродрома до центра Гаваны; горящие революционным энтузиазмом глаза «милисианос» — рабочих и крестьян, одетых в голубые рубашки и синие береты, с щегольски вскинутыми на плечи винтовками и автоматами; бородатые лица ветеранов кубинской революции, носящих защитные гимнастёрки с открытыми воротниками и широкие ремни с кобурами для больших пистолетов; демонстрации и спортивные праздники, в которых участвовали сотни тысяч людей — горожан и крестьян, съезжавшихся в Гавану целыми семьями на грузовиках, крытых пальмовыми листьями; многочасовые, полные огня речи обаятельнейшего и любимого народом, доступного каждому Фиделя Кастро; езда по городу на автомобилях с сиренами, лавирующих в потоке городского транспорта со скоростью ста миль в час; звучная «Пачанга» — национальный танец, который танцуют все — от премьер-министра до мальчишки — продавца газет. А самое главное — та необычайная любовь к Советскому Союзу, те широко открытые нам, советским людям, сердца кубинских трудящихся, которые внимали каждому слову, каждому рассказу о жизни нашей Родины, о трудовых успехах советских людей, строящих коммунизм.
Мы прибыли на Кубу в канун большого национального праздника — годовщины Дня 26 июля. Восемь лет назад в этот день Фидель Кастро и его соратники совершили смелое нападение на казарму Монкада в Сантьяго де Куба — один из оплотов кровавого режима американского сатрапа Батисты. Там было поднято знамя народного восстания, под которым кубинский народ спустя несколько лет одержал историческую победу. Утром в день этого праздника я вместе с сопровождавшими меня товарищами возложил венок к памятнику национальному герою Кубы поэту Хосе Марти, а затем проехал в военный госпиталь, где встретился с участниками апрельских боев против интервентов в районе Плайя-Хирон.
Мужественные защитники завоеваний кубинской революции смело отразили военное нападение интервентов на свою родину как раз в те дни, когда я только что возвратился из полёта в космос на корабле «Восток». Проходя по палатам госпиталя, я с большим волнением пожимал руки тем из них, кто пролил свою кровь в этих боях, пожелал скорейшего выздоровления и Фонсеке Санчосу, и Фаусто Диас-Диасу, и другим бойцам, которые, не щадя ни сил, ни самой жизни, самоотверженно отбивали атаки врагов. Встреча с этими простыми людьми, рядовыми кубинской революции, каким-то новым светом озарила все увиденное на Кубе, возбудила чувства ещё большей симпатии и уважения к кубинскому народу, настойчиво борющемуся за свободу и независимость своей страны. И мне подумалось: «Такой народ, глубоко верящий в правоту своего дела, поставить на колени нельзя!»
Эта мысль о непобедимости кубинского народа ещё больше укрепилась во мне в те волнующие часы, которые мы провели во время демонстрации трудящихся на площади Революции, у подножия похожего на гигантскую ракету обелиска — памятника Хосе Марти. Всю площадь залило сплошное людское море. Более миллиона кубинцев собралось сюда на митинг, посвящённый славной дате — годовщине Дня 26 июля. Когда Фидель Кастро бросил в микрофон несколько слов о том, чтобы «милисианос» пропустили собравшихся поближе к трибуне, вся площадь пришла в движение. Народ неудержимой лавиной двинулся вперёд, плотно обступил трибуну и забросал её букетами цветов.
