Владимир Стеженский - Солдатский дневник
Тогда это имя мало что нам говорило. Фильмов с ее участием у нас не показывали, в печати не упоминали. И вот я вижу ее в Берлине. Ей лет под пятьдесят, но выглядит она не старше чем на тридцать.
Пока я докладывал генералу Берзарину о знаменитой посетительнице, наши машинистки и секретарши старались выведать у нее «секрет вечной молодости».
— Ешьте чеснок, девочки, — сказала Ольга Чехова, — ешьте чеснок и всегда будете молодыми и красивыми.
Генерал вышел навстречу, пригласил Ольгу Чехову в свой кабинет, но меня, к моему огорчению, тут же попросил выйти: переводчик не нужен.
Беседа их продолжалась часа два. Генерал проводил Чехову до дверей на лестницу и дал указание своему помощнику обеспечить ей продовольственный паек, горючее для автомашины, охрану ее дома в Западном Берлине и многое другое.
А вскоре Ольга Чехова на несколько дней вылетела в Москву специальным рейсом. В западной печати появились сенсационные сообщения: знаменитая артистка, которая часто встречалась с «самим фюрером», была советской разведчицей, за что получила в Москве орден Красного Знамени. В нашей прессе — никаких подтверждений или опровержений. И вообще многие годы имя Ольги Чеховой у нас не упоминалось. Генерал Берзарин в ответ на мои расспросы только усмехнулся и молча приложил палец к губам. Теперь мы знаем: да, действительно, Ольга Чехова была нашей разведчицей, оказавшей России в годы войны немалые услуги.
В конце мая обстановка в Берлине заметно обострилась. Стало известно, что в ближайшие дни в город войдут военные части западных держав и что Берлин будет поделен на четыре сектора. Среди немецкого населения из-за отсутствия точной информации, которой, кстати сказать, не располагали и мы, рядовые сотрудники Главной военной комендатуры, активизировались гитлеровские группировки. Немногочисленные, но отчаянные «вервольфы». Появились листовки, призывающие к «беспощадной борьбе с большевистскими оккупантами». По ночам стали постреливать.
31 мая в городской печати и на уличных плакатах было опубликовано обращение обербургомистра «К населению Берлина!» Доктор Вернер предупреждал, что им будут приняты «суровые, но справедливые меры против всех тех, кто нарушает мир и порядок в нашем городе, кто хочет преградить нам путь к возрождению». Обербургомистр объявил, что «каждого, совершившего вооруженное нападение на военнослужащего Красной Армии или поджог в городе, ждет заслуженная кара. Он будет лишен жизни… И отправит за собой в могилу 50 бывших членов нацистской партии». (Надо сказать, что столь жестокие меры возымели должное действие.)
В тот же день по Берлину был расклеен приказ генерала Берзарина: ко второму июня на всех квартирных балконах, в окнах предприятий и общественных зданий вывесить определенных размеров государственные флаги СССР, США, Великобритании и Франции — в комплекте по четыре флага.
Самым простым для берлинцев было изготовление советских флагов. Спарывали с нацистских красных полотнищ белый круг с черной свастикой, и получалось то, что надо. Много сложнее было с американскими и английскими флагами. Количество белых звездочек на флагах США колебалось от десяти до ста. На английских флагах был разнобой в расположении и числе красных и синих полос, на французских — в чередовании и ширине триколора. Но так или иначе весь город в назначенный день пестрел яркими флагами и флажками.
Еще в начале мая генерал Берзарин получил указание из Москвы о всемерной помощи городским религиозным общинам, особенно тем, которые подвергались преследованиям в годы нацизма. Не знаю почему, но генерал в качестве своего уполномоченного по церковным делам назначил меня.
Поскольку я был, хотя и не воинствующим, но все-таки многолетним атеистом, мне пришлось срочно знакомиться с историко-религиозной литературой, в первую очередь касающейся различных периодов развития и положения церкви в Германии.
Еще до моего приезда в Берлин 11 мая с помощью нашей комендатуры прошла первая служба в еврейской синагоге, которая нашла временный приют в еврейской городской больнице. Начали действовать евангелическая, католическая и православная церкви, разместившиеся на первых порах в полуразрушенных зданиях.
В середине мая генерал Берзарин послал меня к главе берлинской евангелической церкви Отто Дибелиусу, который был только что удостоен сана епископа. До этого он именовался «генерал-суперинтендантом», что могло у многих из нас вызвать подозрение, будто он служил в гитлеровской армии.
После довольно продолжительной и вполне дружелюбной беседы, во время которой Дибелиус, в частности, живо интересовался положением русской Православной Церкви в Советском Союзе, я вернулся в комендатуру и доложил генералу Берзарину о просьбах и пожеланиях епископа.
Через несколько дней Дибелиусу были отправлены рулоны черной и белой материи, красное вино для причастий, свечи и сотни экземпляров Евангелия на немецком языке, привезенных откуда-то из провинции.
Сложнее было тогда наше отношение к немецкой католической церкви. Мы знали, что в середине 1933-го года был опубликован в Германии так называемый «Имперский конкордат», которым немецкая католическая церковь поддержала гитлеровский режим. Известно было, что 26 июня сорок первого года католические епископы опубликовали Пасторское послание, в котором говорилось: «При исполнении трудного долга нашего времени, при суровых испытаниях, которые выпадут на вашу долю как следствие этой войны, пусть даст вам силы и утешение то, что вы служите не только Отечеству, но и исполняете святую волю Божию». Было опубликовано и еще немало пасторских посланий, выдержанных в том же духе всемерной поддержки гитлеровских захватчиков.
Но мы знали и о том, что некоторые видные представители католического духовенства, как, например, мюнхенский кардинал Михаэль фон Фаульхабер, оказывали сопротивление гитлеровскому режиму и подвергались суровым преследованиям.
Существовавшая в Берлине русская православная Церковь имела уже прямые связи с Москвой и все свои проблемы решала без помощи нашей комендатуры.
5 июня Берлин был разделен на четыре сектора, главная военная комендатура прекратила свою деятельность. Теперь стало четыре комендатуры, объединялись они штабом Межсоюзной комендатуры, который расположился в Западном Берлине. Штаб этот возглавляли поочередно военные коменданты секторов. Границ между секторами тогда не было. Берлинские жители и мы, военнослужащие, могли свободно передвигаться по всему городу, так что в любом секторе можно было встретить и наших земляков и наших западных союзников. Но так продолжалось не очень долго.
