Людмила Штерн - Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском
К счастью, Розенфельды укатили на заре, до завтрака. Лиза с детьми и Витя еще спали, а мы втроем пошли гулять по бесконечному пляжу, и я почему-то запомнила это тихое утро без солнца, светло-серое жемчужное море и рассказ Барышникова о Японии, из которой он вернулся два дня назад.
А накануне, в разгар праздника, стоя у «шампанского» фонтана, Алекс рассказывал Бродскому об идее своей новой книги.
Каждый год, в течение двадцати лет, он бывал в Риме и проводил много времени на Капитолийском холме. Трапецеидальная площадь, окруженная тремя дворцами, с конной статуей Марка Аврелия в центре – этот эпицентр Римской Империи, – поражала и очаровывала Либермана своим эстетическим совершенством. Скульптуру Марка Аврелия работы Микеланджело он фотографировал в разное время года, в разное время дня, в самых разнообразных ракурсах, при самом различном освещении. Собралась настоящая коллекция уникальных фотографий, и Либерман считал, что настало время эти фотографии издать.
Зная, как Иосиф знает и любит древний Рим, Алекс спросил Бродского, не согласится ли он написать для этой книги эссе о Римской Империи и Марке Аврелии. (Я в очередной раз поразилась его деликатности – просьба сопровождалась словами «мне неловко вас беспокоить, я понимаю, как вы заняты, но если вы найдете время... и т. д.)
Иосиф охотно согласился, и Алекс через несколько дней прислал ему коробку с фотографиями.
Два года спустя, в 1994 году, вышла книга «Campidoglio» – художественный альбом фотографий Александра Либермана, предваряемый блистательным эссе Иосифа Бродского.
Если Либерман был очарован скульптурой Микеланджело и архитектурным шедевром, созданным вокруг статуи, то Бродский был поклонником и почитателем Марка Аврелия.
«Его любили историки, его любили философы, – писал в своем эссе Бродский. – Он был образцом императора-философа, и сегодня мы вспоминаем о нем в основном благодаря его знаменитым “Медитациям”. Если эта книга не сделала из нас цивилизованных людей, что сделает?»
Смешная деталь: Алекс и Иосиф подарили «Campidoglio» Барышникову с такой надписью:
Man and his horse
couldn’t do worse
then putting in use
two Russian Jews.
По смыслу это посвящение можно перевести так: «Человек и его конь не могли придумать ничего худшего, чем использовать для своего прославления двух русских евреев».
* * *Через год после смерти Татьяны, 8 мая 1992 года, скончалась Марлен Дитрих, с которой Либерманов связывали сорок три года тесной дружбы.
Татьяна и Марлен познакомились на юге Франции, на Антибах, перед войной и сразу очень сблизились. Между ними было много общего, и даже внешне их принимали за сестер. Татьяна рассказывала, что в Марлен – величайшей звезде «шоу-бизнеса» – мирно уживались два совершенно противоположных человека. С одной стороны – роковая, соблазнительная «femme fatale», с другой – домашняя, милая, скромная женщина, чудная кулинарка, верный друг, готовая везти через весь город куриный бульон заболевшей приятельнице. K Татьяне и Алексу была обращена именно эта, солнечная сторона Марлен Дитрих. Алекса поражала невероятная фотогеничность Марлен, и он часто фотографировал ее и на сцене, и дома, и на отдыхе. Естественно, что за долгие годы у него скопились сотни ее портретов. Марлен – в ролях и на подмостках, Марлен – легенда, покорявшая сотни тысяч человек на всех континентах. И Марлен дома с друзьями, на кухне или в саду с внуками.
Выбрав неопубликованные фотографии Марлен Дитрих из своего архива, Либерман издал книгу «Marlen: An Intimate photographic Memoir». K ней была приложена кассета наиболее популярных ее песен, и в том числе знаменитая «Лили Марлен», столь любимая Бродским и непременно исполняемая им после двух-трех рюмок водки.
Алекс прожил долгую, удивительно разнообразную жизнь. Его окружали яркие и интересные люди. И, посколько фотография была не просто его хобби, но одной из профессий, у него накопился колоссальный архив фотопортретов. В 1995 году он решил издать своего рода фотодневник. Так появилась новая книга Либермана под интригующим названием «Then» («Тогда»). В ней фотографии его семьи, любимых женщин, друзей, коллег – скульпторов и художников, знаменитых европейских дизайнеров, писателей, актеров, нобелевских лауреатов. Есть и две фотографии Бродского в Либермании.
Всех запечатленных Либерманом друзей не перечислить, но вот некоторые имена: дочь Леонида Красина Люба, с которой у Алекса был бурный, но скоротечный роман, Коко Шанель, Кристиан Диор, Альберто и Аннетт Джакометти, Сальвадор Дали с женой, Пикассо, Брак, Матисс, Шагал, Осип Цадкин, Ле Корбюзье, Макс Эрнст, Стравинский, Марк Ротко, Трумен Капоте, Владимир Горовиц, Миша Барышников с семьей, европейские аристократы, настоятельница монастыря сестра Александра – в прошлом румынская принцесса Илеана.
Я привела эти полтора десятка имен, потому что, действительно, невероятный калейдоскоп людей, с которыми Либермана сталкивала судьба, не просто изумляет, но огорошивает.
В сентябре 1997 праздновалось восьмидесятипятилетие Либермана. На этот раз прием был устроен в его студии на Манхэттене, с видом на весь Нью-Йорк. Я привезла в подарок московский журнал «Prestige», в котором было опубликовано мое эссе о его жизни и творчестве.
– Пока еще не успел прочесть, сразу же скажите, чем кончается моя жизнь? – спросил Алекс, принимая подарок и цокая языком при виде своего портрета.
– Этого я, разумеется, не знаю, но думаю, что последним произведением останется только что опубликованная книга «Then». У меня создалось впечатление, что это своего рода, «Подводя итоги». Я права?
– Абсолютно нет. Я только что закончил книгу о греческих, французских и итальянских храмах. Называться будет «Prayers In Stone» («Молитвы в камне»). Надеюсь, что она выйдет в свет месяца через два.
«Молитвы в камне» оказались его последней книгой.
В начале 1999 года Мелинда настояла, чтобы они переехали в Майами. Нью-йоркские температурные колебания, ветры и высокая влажность были для Алекса трудно переносимы. Он мечтал съездить с Мелиндой на Филиппины, но она не решилась позволить Алексу столь длительное путешествие.
Александр Либерман скончался на руках у Мелинды в Майами 17 ноября 1999 года на восемьдесят восьмом году жизни. В завещании он распорядился, чтобы тело его было кремировано и прах увезен на Филиппины, на родину Мелинды.
Сороковой день со дня его смерти отмечался чрезвычайно помпезно в Нью-Йорке, в музее «Метрополитен», который в этот день был закрыт для широкой публики. Мало кто удостаивaется такой чести. Друзья и коллеги съехались из разных городов Америки и Европы. Было произнесено много речей, отдающих дань этому замечательному человеку.
