Артем Драбкин - Я дрался на Ил-2. Книга Вторая
Штурмовали Синявинские высоты. За один вылет делали четыре захода, четыре атаки. Раз выходим к берегу озера, набираем высоту и пикируем. Потом через Неву заходим, пикируем, опять скидываем все. А Саша Чехлотенко говорит:
— А я уничтожил штабной автобус.
— Ну что ты мелешь, какой дурак-немец будет на передовой линии ставить штабной автобус? Зачем на передовой, где пушки, еще и штабной автобус?
Второй вылет, он тоже говорит:
— Я атаковал и уничтожил штабной автобус.
Я говорю:
— Что ты мелешь? Какой автобус? Где ты его нашел?
На третий вылет он то же после вылета говорит:
— Штурманул штабной автобус.
— Ну что ты мелешь?
Я его обрезал, потому что это нахальство. Все время штурмовать на передовой линии штабной автобус. Саша воспринял серьезно, обиделся, запомнил. Потом получилось так, что мы полетели вдвоем на истребителях Як-7Б из окруженного Ленинграда. Меня Валька Поскряков взял к себе в фюзеляж и закрыли наглухо. Если воздушный бой, то черт его знает, что с нами будет. Мы сели в Новую Ладогу. Там находились отремонтированные самолеты, нам их надо было перегнать в Ленинград.
Перед этим мы должны облетать их. Мы эти самолеты облетали, я помню точно, что нам заплатили за облет, там своя бухгалтерия, полк полком, а там мастерские. Сто двадцать семь рублей денег и по сто грамм дали нам за облет самолета, как положено.
И сказали, что Саша — ведущий, а не я. Взлетаю я, он машет крыльями — «поближе подходи». Я — поближе. Он машет крыльями — «давай ближе». Я-то понимаю, что он выпил сто грамм, но слушаюсь. И мы идем на расстоянии метров пять-шесть друг за другом. При таком расстоянии можно уже винтом зацепить за хвост. И очень трудно держать строй. А в задней кабине у Чехлотенко сидит какой-то человек и что-то бросает на меня. Непонятно что. Раз бросает, два бросает, три, прямо в меня летят какие-то комья. И этот человек мне показывает: «Что вы делаете?»
На пути высоковольтная линия, наверное, провода от Волховской ГЭС. Они оборваны, но он летит под проводами. А это вообще хамство. Я сдуру в первый раз пролетел под проводами, он разворачивается. Надо лететь на аэродром. Он разворачивается и летит второй раз под проводами. Тут я перепрыгнул выше, зачем это мне нужно?
Мы прилетаем на бреющем домой в Приютино. На другом конце аэродрома стена леса. Вдруг Сашка начинает разворот на меня, а я ниже его. А мне некуда деваться, если вниз идти, то я врежусь в лес, если вверх, то надо перепрыгивать через него, черт его знает, хватит мотора или нет на «свечу». Я перепрыгиваю через него. Полковник Петров, командир полка, стоит, видит это все. И по пять суток ареста нам… Но на этом эта история еще не кончилась.
Прошло несколько месяцев, за это время я был ранен, вернулся в полк. И приезжает с инспекторской проверкой начальник морской авиации Советского Союза генерал-полковник, потом стал маршалом авиации, Семен Жаворонков, бывший кавалерист в Гражданскую войну.
— Младший лейтенант Батиевский!
Я встал.
— Говорят, что вам не дают орден? Так вот, если ты — он на «ты» переходит — у меня будешь такие номера откалывать, — а у меня и кроме того случая, о котором рассказал, были еще разные случаи, — тогда у меня получишь во!
Показывает пальцами фигу. Ну а тут офицеры собрались, дивизионное собрание. Оказывается, ни командир полка, ни командир дивизии не знали, что у Сашки Чехлотенко в самолете сидел сзади инженер штаба Ленинградского военного округа. Это он бросал в меня картошку, которая на вес золота в окруженном Ленинграде. А он не жалел, бросал в меня, чтобы спасти жизнь. И Жаворонков мне пообещал «решетку» еще за один такой случай.
Почему Саша так ко мне относился, я не знаю. Я с ним больше не ругался. Я не знаю, как Сашка Чехлотенко погиб. Он погиб в 3-й эскадрилье[31].
В 3-й эскадрилье был хороший, смелый парень, капитан Лобачев Михаил, по-моему, Ефграфьевич, но точно не помню. Он прибыл в авиацию с морской пехоты и быстро изучил пулемет, научился стрелять и начал летать. По-моему, стрелком сделал вылетов тридцать. Он создавал в 3-й эскадрилье свой «климат».
На самом деле было различие в эскадрильях. По-разному, в каждой свои нравы были.
— Михаил Явасов?
— Когда он сбил девятый самолет, подошел ко мне после вылета и говорит:
— Подпиши. Ты же видел?
Я видел и подписал. На следующий вылет через несколько часов он погиб на моих глазах, в море, при штурмовке кораблей, на том же месте был сбит немецким истребителем[32]. Отличный такой парень был. Война…
— Федор Селезнев.
— В вылете, в котором я с фотоаппаратом летал, Федор Селезнев прозевал, когда на меня, после того как взрывы зенитных снарядов накрыли, набросился истребитель «Мессершмитт». А Федя потом мне говорил:
— А я думал, это ты бомбы бросаешь, какие-то осколки от тебя падают.
А это у меня разрушался самолет.
— Валентин Поскряков.
— Мы с ним летали, хороший летчик-истребитель. Его над Чудским озером зимой сбили. У нас уже радиолокаторы хорошо работали. Радиолокатор был еще с Финской войны под Ленинградом, «Редут» назывался. И наши научились с ними работать. С Эстонии летит группа бомбовозов немецких. Наши вылетели вперед, чтобы их встретить, и по ту сторону линии фронта, над Чудским озером начался бой, и Валю Поскрякова подбили. Он сел на лед. Черт-те что, лед кругом, пустыня. Он начал переодеваться, маскироваться, чуть ли не кальсоны, чтоб на снегу белым быть. Он выжил… Потом он жил в Ставрополе, отвечал там за какие-то фейерверки в праздники.
— Майор Кувшинников.
— Я лично думаю, что эта личность повлияла на судьбу Владимира Алексеевича Тихомирова. На Тихомирова можно посылать представление на Героя, он же отличный истребитель, у него двенадцать сбитых самолетов. И два в группе. А почему не наградили? Потому и не наградили, что не посылали представление. А почему не послали? Представление командир пишет. А тут получилось, что Кувшинников, летающий начальник штаба 12-го истребительного полка, потерял ориентировку и сел в Швеции. Ну, может быть, поэтому не было представлений и на командира полка Беляева Сергея, и на Тихомирова. Ну, как же представлять мимо командира. Вот такая штука.
— Миша Росихин.
— Миша Росихин хороший летчик-истребитель. Отлично прикрывал. Я его хорошо знал. Он женился на девушке, в Кёрстово, на аэродроме. И потом он был начальником аэропорта в Крыму, по-моему, в Симферопольском. Дальше судьбу его не знаю.
— Дальше идет майор Алехин.
— Майор Алехин — прекрасный истребитель, он сбил на моих глазах самолет, который летел рядом со мной. Гроза была, и я направил группу в грозу. Нас атаковали два немецких истребителя. Первого стрелки мои сбили, а второго Алехин сбил. Это было над немецким аэродромом. Километров сто или больше от линии фронта. После этого вылета меня опозорил журналист. Нахалюга в реглане кожаном.
