Александр Север - Волкодав Сталина. Правдивая история Павла Судоплатова
Поэтому каждый называет свою цифру. Например, бывший начальник УФСБ по Новгородской области генерал-майор Вячеслав Алексеевич Осин в своем докладе «Роль и место контрразведки в военной структуре органов госбезопасности», сделанном им в апреле 2000 года на прошедшей в Великом Новгороде научно-практической конференции «Контрразведка вчера и сегодня», сообщил:
«В начале войны для разведывательно-диверсионной работы была создана Особая группа при наркоме внутренних дел, личный состав которой насчитывал 25 тысяч человек…»[231].
Интересно, а где такое количество народа можно было разместить в Москве? И чем должны были заниматься эти люди? Оборонять столицу, участвуя в уличных боях? Руководить партизанским движением? Так штат всего центрального аппарата НКВД был значительно меньше.
Если докладчик под термином «Особая группа» подразумевал всю структуру аппарата Второго отдела — Четвертого управления (с учетом республиканских и областных подразделений), то цифра явно завышена. Если считать численность всего штатного состава аппарата Второго отдела — Четвертого управления НКВД-НКГБ СССР и подчиненных ему республиканских и областных управлений и отделов, то едва ли наберется больше тысячи человек. Например, штат Четвертого отдела Ленинградского управления НКВД-НКГБ не превышал 40 человек, как и штат соседнего с ним Четвертого управления Карельской ССР.
Допустим, цифра 25 тысяч человек включает себя и численность спецгрупп, действовавших в тылу противника по заданию подчиненных Павла Анатольевича Судоплатова. Хотя в этом случае цифра явно занижена. Количество бойцов в подразделении в среднем составляло от трех до тридцати человек. Среднее арифметическое — пятнадцать «партизан с Лубянки». Умножим эту цифру на 2222 и получим свыше 30 тысяч человек. Это без учета истребительных батальонов, которые тоже входили в структуру Второго отдела — Четвертого управления и были даже очень боеспособными подразделениями.
Об истребительных батальонах мало писали в нашей стране. И существует определенный стереотип. Для неспециалистов эти воинские формирования ассоциировались с дивизиями народного ополчения. Если последних, вместе с курсантами военных училищ, использовали в качестве «пушечного мяса» для прикрытия «дыр» в обороне Москвы, то первых — для отлова немецких парашютистов. Необученные, плохо вооруженные и негодные к строевой службе инвалиды безуспешно пытались поймать прекрасно подготовленных вражеских агентов, путаясь под ногами у доблестных сотрудников военной контрразведки, чекистов и милиционеров.
В жизни все было по-другому. Большинство бойцов истребительных батальонов прошло специальную военную подготовку, да и со здоровьем у них все в порядке. В действующую армию они не попали из-за того, что получили отсрочку (например, работая на важном производстве). Их планировалось использовать в качестве бойцов партизанских отрядов (после того, как районы их проживания займет противник). А, например, в Москве им предстояло, наравне с бойцами 2-й мотострелковой дивизии НКВД, участвовать в обороне каждого дома. Сложно представить, чтобы такое ответственное задание поручили людям, не способным держать оружие. Участников будущих уличных боев в столице специально обучили борьбе с танками, чем не владело большинство бойцов Красной Армии. Типичный пример — когда красноармейцы на передовой со связками противотанковых гранат бросались под бронетехнику противника. Хотя для уничтожения машины вполне хватило бы одной гранаты. Да и сам бы герой остался жив.
А на Кавказе истребительные батальоны значительно лучше, чем войска НКВД, не только боролись с бандитизмом, ловили вооруженных дезертиров и агентов немецкой разведки, но в качестве проводников и разведчиков участвовали в битве за Кавказский хребет. Объяснение этому простое. Они родились и выросли в горах, знали все тропы и имели горную подготовку. К тому же они были местными жителями и сразу могли обнаружить чужака.
Часть истребительных батальонов осенью 1941 года превратились в полноценные партизанские отряды. И отдельные формирования продолжали сражаться в тылу противника на протяжении всей войны. При этом часть из них все эти годы подчинялась республиканским и областным подразделениям Четвертого управления НКВД-НКГБ СССР.
Зачем автор подробно описывал процесс выяснения количества подчиненных главного героя нашей книги? На это мало кто обращает внимания, но, не имея специального военного образования, опыта партийной, административной или хозяйственной работы, Павел Анатольевич Судоплатов эффективно командовал этой массой людей! Говоря современным языком, продемонстрировал свои уникальные качества топ-менеджера. При этом во всех анкетах он указывал свое воинское звание — «рядовой». Может, кто-нибудь из читателей напомнит о его предыдущем опыте, например, о должности заместителя начальника внешней разведки и офицерском звании — «майор госбезопасности». Да, это было, вот только количество подчиненных у него было на пару порядков меньше (в 1940 году в центральном аппарате работало 695 человек, а 242 разведчика было командировано за границу[232]), да и система была отлажена предшественниками. А система присвоения званий в ОГПУ-НКВД отличалась от существовавшей в Красной Армии.
О чем не писали в книгах
В Советском Союзе в мемуарах многочисленных «партизан»[233] с Лубянки, хотя автор назвал бы этих людей профессиональными разведчиками, контрразведчиками или диверсантами, их командир — Павел Анатольевич Судоплатов — упоминается крайне редко. Аналогичным образом поступали авторы многочисленных художественно-документальных очерков, повестей и романов о чекистах, воевавших за линией фронта. Даже когда мы натыкаемся на фигуру главного героя нашей книги, то авторы маскируют его под безымянного генерала или руководителя управления НКВД, а то и просто большого начальника, который по собственной инициативе отправляет желающих повоевать в партизанских отрядах за линией фронта. И дело не только в специфичном отношении к нему со стороны руководства страны (вспомним о его судимости), но и в официальной истории Великой Отечественной войны. Согласно ей, инициатором развертывания партизанского движения в тылу врага был сам народ. При этом дозволялось лишь говорить о руководящей и направляющей роли партии в этом процессе.
Да и сами «партизаны», если верить авторам большинства публикаций тех лет, за линию фронта решили отправиться по собственной инициативе. Написали рапорта на имя своего руководство, начальство рассмотрело заявления и приняло решение поддержать инициативу, сформировать из нее отряд (если много желающих) или спецгруппу (если мало), выдать рацию, обучить прыжкам с парашютом и отправить на выполнение боевого задания в тыл врага.
