Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой
Я обернулась, чтобы поприветствовать ведьм и других инструкторов по тенсегрити — «триггеров».
Остановившись поодаль, я помахала Гвидо и Рамону. Они замерли, прервав беседу. Пвидо уставился на меня:
— Элли… Ты сногсшибательна, — он взял меня под руку и притянул ближе к себе. — Посмотри, Рамон, посмотри на нее, она…
Рамон вспыхнул и сказал:
— Эллис, тебе не следует выглядеть так хорошо…
Гвидо нежно гладил мои волосы, как будто они были хрупкими:
— Взгляни на ее волосы, Рамон… Ты могла бы всегда носить такую прическу. Всегда. (Разве он не знал, что я никогда не выбирала стрижку, если я хотела остаться в группе. Возможно, мужчины этого не знали!) Рамон, потрогай ее волосы.
Рамон протянул руку и робко погладил.
Радость переполняла меня. Мы замолчали. Гвидо и я стояли, уставившись друг на друга и краснея.
Это был «Сон в летнюю ночь».
Я взяла себя в руки, улыбнулась и подошла к двери в раздевалку. Я покинула Шекспира, чтобы попасть на «Все о Еве». Все стоящие в комнате оценивающе уставились на меня. Я сжалась, как будто мне в спину вонзились кинжалы.
Первой заговорила Флоринда.
— Что за куртка! — сказала она, покачав головой. — С чего это ты так экстравагантно вырядилась?
— О-о-о, — нервно ответила я и сняла курточку. Меня встретили знаменитой оглушительной тишиной. Кто-то нарушил молчание, похвалив чье-то другое платье, и все вдруг заговорили разом, перестав замечать меня. Я сделала несколько комплиментов и, не получив ни одного в ответ, исчезла.
— Позвони мне, — процедила Флоринда зловещим тоном.
Книжная ярмарка открылась вечером, я немного помогла в аудитории, потом отправилась искать телефон-автомат, чтобы позвонить Фло.
— Привет! Что случилось, Фло? Сегодня было что-то не так? Все в раздевалке выглядели несколько обескураженными. Закулисная борьба?
— NO JODAS! PENDEJA! Что-то не так — это ты! Это… Это платье означает, что что-то не так с тобой. НЕМЕДЛЕННО ОТДЕЛАЙСЯ ОТ НЕГО! Могу представить, сколько оно стоит, — продай его, — она бросила трубку.
Я чувствовала себя так, будто меня укусило ядовитое насекомое. Мне нужно было с кем-нибудь поговорить, но у меня закончилась мелочь для автомата и я искала кого-нибудь, чтобы занять ее.
Гвидо маячил рядом, наблюдая за мной.
— Хочешь мой мобильник?
Я кивнула.
— Что случилось?
— Я не могу сказать, сама толком не знаю.
Я позвонила Муни. Служба новостей, должно быть, работала сверхурочно, потому что Муни была полностью подготовлена.
— Флоринда рассказала мне о твоем платье. ПОНИМАЕШЬ ЛИ ТЫ, КАК БЛИЗКА ТЫ К ТОМУ, ЧТОБЫ ТЕБЯ ВЫШВЫРНУЛИ? Ты висишь на волоске! Ты оделась, чтобы привлечь внимание, ты пытаешься выделиться, выглядеть особенной! Почему ты не можешь просто быть как все, как другие! Послушай, Эллис… Ты говоришь по мобильному?
— Да, я взяла у Гвидо.
— Отключись быстро. Он смотрит на тебя?
Я посмотрела вокруг.
— Нет, — солгала я. — Правда, он даже не знает, где я.
— Хорошо, прекрасно. Я не хочу, чтобы мой номер был на его телефоне. Лучше отключись. Позвони мне с телефона-автомата.
Я отдала Гвидо телефон, взяла мелочь и вышла на улицу. Набирая номер, я заметила, что Гвидо следовал за мной на расстоянии.
Муни начала с того, на чем закончила:
— У тебя последний шанс. Тебе дали ВСЕ! Тебе кажется, что ты должна иметь все, как другие люди. Ты уже имела это как данность! Бросай все. Все, что тебе осталось, — это отказываться. Ты никогда не сможешь заплатить за то, что тебе было дано, даже если потратишь на это всю жизнь! Я не могу поверить, ты здесь уже так долго и до сих пор это НЕ ПОНЯЛА! — Она истошно орала еще довольно долго, до тех пор пока у меня не кончилась мелочь.
Я ушла из телефонной будки в абсолютном замешательстве. Гвидо ждал в нескольких метрах от меня.
— Я все видел. Что происходит? — спросил он.
— Ой, ты… знаешь, я не могу… — я устало улыбнулась ему. — Спасибо, мне надо заскочить домой.
Дома я искромсала платье и туфельки острыми ножницами и выбросила их в мусоропровод. Меня тошнило только от одной мысли: ездить по городу с платьем и разыскивать комиссионные магазины, чтобы продать платье подороже.
Я надела мою старую проверенную одежду: белый свитер, как у школьницы, немного похожий на свитер Тайши, села на кровать и стала размышлять, кто поможет мне это понять. Я решилась на крайнюю вещь, я позвонила Буле, которая меня ненавидела: я полагала, если попрошу у нее помощи, это сократит пропасть между нами.
Она, естественно, была шокирована, когда услышала меня. Когда я рассказала, что произошло, она ответила:
— Да уж… Нагваль говорил мне «Тебе больше никогда ничего нельзя будет иметь. Все, что тебе осталось до конца жизни, — это ОТДАВАТЬ, ОТДАВАТЬ, ОТДАВАТЬ и быть благодарной».
Поэтому обмозгуй-ка это, милочка!
— Спасибо, Була. Это очень разумный совет.
— Пожалуйста. Звони в любое время.
Когда я вернулась в лекционный зал, Гвидо выглядел озадаченным. — Почему ты переоделась?
— А-а, — я сделала неопределенный жест, — разве это не более уместно в данной ситуации?
Он сел рядом со мной и улыбнулся:
— Ты безумно красива.
Во время доклада Карлоса Гвидо растянулся, как кот, во весь рост, и его нога открыто прижалась к моей, рукой он обнял меня сзади. Он слегка играл моими волосами, а указательным пальцем ласкал ухо. Во время двухчасового доклада мы все теснее прижимались друг к другу ногами, и я постепенно оказалась в его объятьях Потом у нас с Гвидо установился контакт особого рода. После инцидента с белым платьем я просто не знала, что делать. И у меня было странное ощущение, что это действительно был «сон в летнюю ночь» и что Карлос практикует свою коронную магическую технику на двух любимых учениках.
Я отважилась предпринять решительное действие, Гвидо уезжал по делам на несколько дней в Даллас, в Техас. Я нашла почтовую открытку — трогательную и умильную: двое детей, около десяти лет, обмениваются невинным поцелуем. Девочка с хвостиком, в платье с оборочками, мальчик со стрижкой ежиком, в синих джинсах с микроскопической надписью на заднем кармане «Даллас» (в который он засунул руку и поэтому изогнулся вперед, как Джеймс Денишли, чтобы дотянуться до ее губ).
Я собрала пакетик ему в дорогу — открытка и несколько книжек. Среди них — одно из моих величайших сокровищ, — тоненькая потрепанная книжка поэзии Сэмюэля Беккета, моей любимой поэмой «Неназываемый». Я аккуратно завернула их и тем же вечером после занятий подсунула Гвидо свой подарок. Его брови удивленно поднялись.
