Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI
Церковных расходов у них до сих пор и не было; масло же на лампу, или свечку покупал иногда катихизатор, иногда кто–то из христиан. Но чтобы собрать денег на Церковь, они с генваря текущего года придумали следующее. Ежемесячно каждый христианин жертвует сумму, какую желает, — есть дающие 50 сен, есть — 25, 10; все деньги по собрании их казначеем отдаются в банк на проценты; и процент–то собственно составляет доход Церкви; вносимый же капитал считается собственностью каждого, и может быть при экстренном случае (хидзео–но коро) взят обратно — как собственность. — До сих пор внесено всего капиталу ен 20; процент 7/[?] в месяц, стало быть у Церкви Кагосимской есть собственных денег: 1 ена 41 2/10 сен. — Вносят, как я видел, по записи очень аккуратно, к 24–му числу ежемесячно; если в семействе несколько христиан, то после хозяина прочим не обязательно вносить, а по желанию.
Стали христиане толковать, что еще Иоанн Оно хотел построить церковный дом, так как после пожара здесь квартиры весьма дороги; кроме того, здесь народ–де легко привлекаемый внешностью, для представительности нужно — видный церковный дом.
На молитву в субботу и воскресенье собираются человек 7–8; сегодня утром также была молитва, и человек 7 было. Во время молитвы не поют — некому, а читает сам катихизатор. — Так как христиане не все собрались, то я сказал, чтобы к восьми часам постарались собрать, по возможности, всех (восемь часов вечера — у них обычное время для предпраздничных молитвенных собраний), — пока же отправился в сопровождении Онума и Иоанна Накасима (казначея Церкви, портного ремеслом) взглянуть на город.
Город Кагосима состоит, как говорят, домов из 10 000; разделен на верхний (камимаци) и нижний (симомаци); в первом — в прежние времена по преимуществу жило дворянство, в последнем — простонародье, хотя тоже много и дворян было; но теперь, после войны и пожара, и дворяне селятся больше всего в симомаци, а камимаци начинает пустеть. Пожаром, во время возмущения — Сайго, истребило весь город — камимаци и симомаци. Сжег город бившийся тогда с инсургентами морской министр Кавамура, потому что иначе решительно нельзя было одолеть инсургентов; они крылись в домах и за домами, били империалистов безнаказанно и продолжали бы так долго еще, если бы пожаром не выгнаны были за стены бывших княжеских строений, а оттуда в гору, где и были побиты — Сайго, Кирино и почти все поголовно. Стены теперешнего госпиталя — в то время здания знаменитой военной школы Сайго «сигакко» (а прежде того, кажется, княжеских конюшень), равно как стены почти все — каменные, какие есть в городе, носят на себе следы ужасной битвы до сих пор; в иных местах — точно решето, изрыто пулями империалистов; жарко было инсургентам; но нехолодно и их противникам, судя по тому, какого труда и сколько пороху и свинца им стоило одолеть врагов. — После смерти Сайго также царит над своими приверженцами: ему среди них устроен великолепный каменный памятник — на горе, в конце камимаци. Там целое кладбище павших в восстании, и что за великолепное кладбище! Прямо — по входе по каменным лестницам на гору — храм, где боготворят Сайго и его мертвое войско; проходя мимо храма (небольшой) по правую руку — большой монолит — княжескому сыну Сацума, юноше восемнадцати лет, только что вернувшемуся из Европы и вступившему тоже в ряды инсургентов, убитому вскоре же затем. За храмом — аллея, против которой широкий подъем по каменным ступеням на верхнюю площадку, где — прямо против средины — массивные камни памятника Сайго; на нем ничего не написано, кроме его имени, — мол, история знает, кто такой Сайго; по правую руку его Кирино, по левую — Синовара, — камни почти такие же массивные; затем — целый ряд начальников восстания, за этим великолепным рядом следуют много рядов меньших памятников — простых инсургентов; таким образом, здесь в лице своих каменных глыб — целое каменное войско в чине и порядке, как будто на смотру; на нижней площадке также везде памятники; наконец, огромный камень поставлен тремстам неизвестным. Все, кому здесь памятники, и похоронены под ними. Кладбище содержится в примерной опрятности; пред большинством памятников — живые цветы; пред Сайго — огромные букеты, — На вопрос, кто поставил памятники, отвечают, — родные, но, конечно, с участием приверженцев. — Далее беспрерывно можно находить пред Сайго мавзолеем головопреклоненных и молящихся. Удивительное дело: этот человек виною опустошения нескольких областей, сожжения города, смерти десятков тысяч, и до сих пор все его чтут! Знать, за ним есть польза, и эта польза несомненно есть, это — кровопускание, чрез которое избыток беспокойных сил Японии испарился; Сайго — ланцет, которым была пущена кровь Японии; жаль только, что с застарелою — дрянною кровью самурайщины вытекло много свежей и питательной.
Вернувшись в восемь часов к Ною, нашли почти всех христиан в сборе; не было, между прочим, Стефана Иваки — сицудзи, он же и в качестве катихизаторского помощника, так как ежемесячно получает от Миссии 3 ены, по преставлению Козаки, — Отслужили вечерню. Читает Давид Онума очень хорошо; из христиан — старики Симон и Петр — самые старые в Церкви — нимало не умеют положить на себя крестное знамение; видно, что они не пытались и знакомиться с этим делом, хоть старые христиане, времени Иоанна Оно. После службы сказал проповедь о необходимости новым христианам стараться осветить Христовым учением для других; писано Христово учение в книге — не понимают люди, писано в природе — тоже; поймут люди — только в людях. А выражать в себе христианское учение — значит — любить Бога и любить ближних. — Первое значит — не делать ничего неодобренного Богом, значит — воздерживаться от всех страстей и пороков, кроме того, посвящать себя Богу и душевно, и телесно — относящимся к внешним предметам, например, жертвовать на храм Божий (рассказан был пример Апостольских христиан, как они все имущество свое отдавали Богу). Любить ближних — значит делать каждому то, что каждый из нас делает любимому брату или сестре. — Сказано было, между прочим, о необходимости для христиан освящать все свои дела, посвящая их Богу, чтобы сделать их почтенными, Божией печатью отметить их; сказано было также о важности креста и как его нужно изображать на себе. — Были на проповеди двое–трое язычников и протестантский учитель, — По окончании, хотя не было сицудзи налицо, пришлось советоваться о церковных делах. Именно, — я рассказал, что не полезно для самих христиан будет, если церковный дом будет построен без их участия, а пусть церковный дом — будет произведением их душевной потребности, выявится из их внутреннего мира, тогда они будут любить свой церковный дом и заботиться о нем. Но, конечно, они сами не могут вполне построить; решительно невозможное для них сделано будет благочестием русских христиан (рассказал, между прочим, как настоящие христиане охотно и скромно жертвуют). Итак, предложил им от себя собрать четвертую часть суммы, потребной для покупки земли под церковный дом и для постройки церковного дома; прочие же три части обещал дать из пожертвований русских христиан; например, если они соберут 100 ен, — я дам 300, если соберут 200, я дам 600. Предложил им посоветоваться между собою и сказать мне, сколько они могут пожертвовать, обещаясь соответствующую сумму дать хоть сейчас же, так как для этого еще в Тоокёо приготовился, — Чтобы они свободнее держали совет с Романом, ушел в гостиницу, приготовленную для ночлега. — Через час Онума известил, что теперь вдруг христиане не могут решить, сколько пожертвуют, а пришлют ответ к Собору. Говорил Онума, что — одушевлены и хотят побольше собрать; но если при первом ударе не вырубилось огня, — вряд ли будет потом. Кажется, бедны очень, да и мало их, и христианского одушевления немного.
