Теодор Гладков - Джон Рид
Выстрел «Авроры»…
Комендор Евдоким Огнев рванул шнур носового шестидюймового орудия. Раскололось с грохотом и пламенем небо над Невой, с протяжным звоном ударилась о палубу крейсера дымящаяся медь стреляной гильзы…
И навсегда запомнила история этот единственный выстрел, не унесший ни одной жизни, но разбивший разом последнюю цепь на России.
Уже пробираясь к выходу из зала и не обращая внимания на толкотню и давку, Джон Рид торопливо дописывал в блокноте: «Непрерывный отдаленный гром артиллерийской стрельбы, непрерывные споры делегатов… Так под пушечный гром в атмосфере мрака и ненависти, дикого страха и беззаветной смелости рождалась новая Россия».
Риду было ясно, что сейчас там, на огромной площади перед Зимним дворцом, происходит кульминационное событие того дня, из-за которого одного стоило пересечь Атлантику.
Подхватив жену и Бесси, он устремился к выходу, ловко используя старые футбольные навыки, прорезая людскую пробку у дверей. Гамберг и Вильямс едва продирались за ним.
У ворот Смольного трясся от работающего мотора огромный армейский грузовик с высокими бортами. Его кузов был уже забит красногвардейцами и солдатами.
Отчаянно размахивая всеми имеющимися у них документами, пятеро американцев, выкрикивая наиболее подходящие при данных обстоятельствах русские слова, кинулись к машине. По-видимому, их достаточно хорошо поняли, потому что под добродушные шутки и смех всех пятерых мгновенно втащили в кузов. Мотор взревел, и с отчаянным скрежетом в коробке скоростей автомобиль сорвался с места.
Отдышавшись, Рид заметил, что на полу сложены пачки каких-то листовок. Время от времени кто-нибудь из его случайных попутчиков распечатывал очередную пачку и разбрасывал прокламации. Белые листки стремительно разлетались от встречного ветра. Прохожие на лету ловили их. Рид взял одну листовку — на ней было отпечатано воззвание ВРК. Оставив этот экземпляр себе, Рид стал помогать разбрасывать остальные.
На углу Екатерининского канала машина остановилась. Дальше предстояло добираться пешком. На Морской американцы присоединились к колонне красногвардейцев. Когда отряд достиг арки Главного штаба, Рид со своими спутниками успел уже протискаться в передние ряды. Без песен и криков человеческая река хлынула под арку, смяла, сокрушила, разметала дровяные баррикады и покатилась дальше, неудержимо заливая огромную площадь.
Ни одного выкрика — только топот тысяч сапог, стук пулеметных катков, непрерывный треск винтовок, хлопки ручных гранат.
У цоколя Александрийской колонны передовая цепь — человек двести красногвардейцев задержались, а затем, словно ощутив прилив свежих сил, снова кинулись вперед, к ярко сияющему тысячью окон Зимнему.
И наконец:
— Ура-а-а!!!
Грозное, громовое, торжествующее…
Чьи-то черные на фоне ночного неба фигуры метнулись первыми к дворцовой решетке, и вот уже человеческая волна ворвалась в ворота, сорвала двери и, разделившись на отдельные потоки, хлынула на белокаменные лестницы.
В одном из бешено клокочущих водоворотов — пятеро американцев… В руках у Рида сорванная где-то со стены шашка… Вместе со всеми вперед, дальше, к той неведомой еще никому комнате, последней норе уже даже не Временного…
Откуда-то из бокового коридора — Антонов. Худой, взъерошенный, глаза — как угли. За ним — Чудновский. Увлекая за собой матросов, красногвардейцев, оба комиссара, не обращая внимания на бросающих винтовки юнкеров и офицеров, бежали по бесконечной анфиладе дворцовых комнат.
Рид мгновенно понял: сейчас эти двое совершат то, чего с нетерпением ждет в Смольном Ленин, ждут делегаты съезда, ждет Россия.
— Они идут арестовывать правительство!
И Джон Рид, представитель американской социалистической печати, устремился — за людьми, расчищающими дорогу первому в мире социалистическому правительству.
У порога обширной залы последнее препятствие — неподвижный ряд юнцов с винтовками наизготовку. Они словно окаменели. В глазах, как схваченный на лету крик, отчаяние…
Антонов вырывает у одного винтовку. Юнкер чуть не падает, он и не думает сопротивляться.
Словно не замечая направленных на него штыков, Антонов спрашивает громко, повелительно:
— Временное правительство здесь?
Не дожидаясь ответа, шагнул прямо сквозь шеренгу. Отстал Чудновский, с радостным, торжествующим возгласом рванул на себя за лацканы сюртучка недавнего знакомца — Пальчинского. Гаркнул, вытряхивая душу из помертвевшего от страха генерал-губернаторского тела:
— Ну, вот и ваш черед, господин хороший!
И тут же людская лавина смяла, завертела, отбросила юнкеров, хлынула дальше, в последнее прибежище последнего буржуйского правительства России.
Комната. Небольшая, в трепетных бликах свечей. За длинным столом, сливаясь в зыбкое, трепетное пятно, безликие, призрачные фигуры. Глаза пустые, невидящие.
И Антонов, словно взброшенный на гребне штормовой волны, неожиданно спокойно, буднично:
— Именем военно-революционного правительства объявляю вас арестованными…
Выходят по одному пятнадцать временщиков, держа за фалды друг друга. К ним присоединяют остальных. Вокруг — плотное кольцо караула. Приткнувшись плечом к стене, стенографическими крючками Рид наспех черкает в блокноте фамилии арестованных.
Терещенко — пухлое детское лицо с приказчичьим пробором и неожиданно тучная, бесформенная фигура — в дверях словно очнулся. Насел яростно на конвоира, матроса с «Авроры»:
— Ну и что вы будете делать дальше? Как вы управитесь без нас, без…
— Ладно уже, — отрезал моряк, — управимся! Только бы вы не мешали…
Комната опустела. Из соседних зал доносится зычный голос:
— Товарищи, ничего не брать! Революция запрещает. Это принадлежит народу. Всем очистить помещение!
Рид подходит к длинному столу, покрытому зеленым сукном. Стол завален бумагами, планами, картами. Память цепко замечает: на некоторых листках бессмысленные геометрические чертежи. Заседавшие машинально чертили их, безнадежно слушая, как выступавшие предлагали все новые и новые химерические проекты.
Рид взял один листок на память. На нем рукой Коновалова, словно в насмешку над самим собой:
«Временное правительство обращается ко всем классам населения с предложением поддержать Временное правительство…»
Когда Рид со своими спутниками покинул Зимний дворец, было уже три часа утра. Площадь перед дворцом была заполнена людьми. Солдаты, красногвардейцы, матросы грелись вокруг костров.
Американцы решили вернуться в Смольный, где, по их расчетам, еще продолжалось первое заседание съезда. Рид предложил по пути заглянуть в городскую думу — вторую после Зимнего цитадель буржуазии в Питере:
![BlackSpiralDancer - Unwritten [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)