Сергей Семанов - Брусилов
Встреча с Ивановым поразила Брусилова совершенно: убеленный сединами генерал плакал навзрыд, так как не мог понять, за что же он смещен с поста. Брусилов этого также не знал, мог только предполагать, что за неудачные действия фронта, и ничем не мог утешить бывшего своего начальника. О делах фронта речь почти и не шла, Иванов лишь высказался, что войска совершенно не способны наступать. Брусилов был на этот счет иного мнения.
Не менее тягостной была и встреча с чинами штаба, представленными новому главкоюзу в вагон-салоне Иванова: среди штабных уже пошли разговоры о том, что Брусилов немедленно всех разгонит. Пришлось ему уверить офицеров штаба, что все остаются на своих местах. Ужин все же был печальным…
Познакомившись с состоянием дел фронта, Брусилов выехал в Каменец-Подольск, чтобы на месте и до приезда царя узнать положение войск 9-й армии. Ее командующий генерал Лечицкий болел воспалением легких, и Брусилов назначил временным заместителем Лечицкого генерала А. И. Крымова — эта фамилия также должна быть знакома многим читателям: в августе 1917 года во время корниловского мятежа именно он поведет казачьи войска на Петроград…
На следующий день Брусилов осматривал части 74-й пехотной дивизии. Ему было известно, что осенью 1914 года эта дивизия, сформированная в Петрограде в основном из швейцаров и дворников, действуя в составе 3-й армии Радко Дмитриева, обнаружила весьма плохие боевые качества, и командарм даже был вынужден снять начальника дивизии. Но в этот раз Брусилов, побывав в окопах и осмотрев находившиеся в резерве части, остался доволен состоянием дивизии.
Вечером следующего дня, 28 марта (10 апреля), в Каменец-Подольск прибыл царь. Обойдя почетный караул, Николай II пригласил Брусилова в свой вагон и сразу же повел разговор, показывавший, что он был в курсе интриги:
— До меня дошло, что у вас вышло столкновение с генералом Ивановым? — полувопросительно промолвил он.
— Осмелюсь доложить, ваше величество, что у меня лично никаких столкновений с генералом Ивановым не было, — сказал Брусилов.
— Но мне передавали, что вы недовольны разногласием, возникшим в результате распоряжений генерала Алексеева и графа Фредерикса?
— Мне неизвестно, государь, в чем заключаются эти разногласия, — ответствовал Брусилов, — так как я получил распоряжение только от генерала Алексеева, а от графа Фредерикса никаких сообщений не имею.
Тут Брусилов решил поставить точки над «и»:
— Мне кажется, что военные дела, особенно фронтовые и во время боевых действий, не должны касаться графа Фредерикса.
Царь ничего на это не ответил и прибегнул к характерному для него приему — переменил тему разговора:
— Имеете ли вы что-нибудь доложить мне?
— Государь, я имею доклад, и весьма серьезный. — Брусилов намеревался идти до конца и высказаться напрямую. — Мне известно, что предшественник мой на посту главнокомандующего Юго-Западного фронта придерживался категорического мнения о невозможности для войск фронта перейти в наступление. Я ранее сомневался в справедливости подобного мнения, а ныне, ознакомившись с состоянием войск фронта, столь же категорически свидетельствую: войска фронта после нескольких месяцев передышки и подготовки находятся во всех отношениях в отличном состоянии и могут к 1 мая быть готовы к наступлению.
Выражение удивления промелькнуло на лице царя, по только на мгновение: он никогда не позволял себе явно демонстрировать такое чувство, как удивление, при посторонних.
— Посему, государь, — продолжал Брусилов, — настоятельно прошу предоставить мне инициативу действий, конечно, в строгом согласовании с остальными фронтами. В случае же, если возобладает мнение о невозможности для Юго-Западного фронта наступать и мое мнение не будет принято в расчет, я буду вынужден считать мое пребывание на посту главнокомандующего не только бесполезным, но и вредным. Прошу меня в таком случае сменить.
Николай II не любил решительных, бесповоротных поступков, так же как и людей, склонных и способных к такого рода действиям. Поэтому заявление Брусилова ему явно пришлось не по вкусу. И все же он не выразил неудовольствия, а лишь велел Брусилову высказаться на этот счет на военном совете, который должен состояться в ближайшее время, договориться с Алексеевым и другими главнокомандующими. От себя царь прибавил, что он ничего не имеет ни за, ни против намерений Брусилова. Таков был верховный главнокомандующий русской армии в той тяжелейшей войне!
Едва Брусилов покинул вагон царя, как камер-лакей поспешил к нему с приглашением от министра двора. Граф Фредерикc, почтенный старец, уже два десятилетия исполнявший должность, которая требовала тонкого умения угадывать желания повелителей России и в то же время ловко лавировать среди придворных, принял Брусилова как родного, обнял и поцеловал. Это показалось генералу несколько странным, так как никогда дотоле он не был близок с графом. Фредерикс поздравлял генерала с назначением, уверял, что очень рад выбору нового главнокомандующего, ничего против него не имеет и интриги против него никакой не знает, обещал помощь и поддержку… Брусилов благодарил за поздравления, но дал понять министру двора, что и впредь будет руководствоваться велением долга, как он его понимает, и не станет заискивать у придворных. С тем и расстались; Брусилов никогда точно не узнал сути интриги, предпринятой против него сразу же по назначении главнокомандующим. Решительность и прямота поведения, однако, сослужили ему немалую службу и в дальнейших отношениях с царским двором за этот последний, роковой для императорской России год.
Назавтра утром, 29 марта (11 апреля), царь отправился смотреть недавно сформированную 3-ю Заамурскую пехотную дивизию. Брусилов вновь (в который раз!) видел, что верховный вождь армии не производит на солдат необходимого впечатления, хотя, разумеется, «ура!» гремело достаточно дружно.
После завтрака в Хотине у предводителя дворянства царь посетил госпиталь, раздавал кресты. 30 марта состоялся смотр 11-го армейского корпуса. Во время смотра над войсками вдруг появились два вражеских самолета. Это вызвало суматоху в свите, но зенитные батареи cразу же отогнали «таубе». Вечером царь уехал. Спустя два часа в Могилев отправился на военный совет и Брусилов. Для понимания последующего необходимо некоторое разъяснение.
Несмотря на достигнутые за 1915 год успехи, обстановка все же складывалась не в пользу стран германского блока. Борьба на два фронта истощала их ресурсы, и будущее сулило им мало хорошего, так как Великобритания и Франция из месяца в месяц наращивали свою мощь, да и Россию вывести из войны не удалось. Но, поскольку русская армия, как считали австро-германские стратеги, не будет в состоянии наступать в ближайшее время, в Берлине и Вене решили перенести усилия на Западный фронт, перемолоть и истощить резервы французской армии. Австро-венгерское командование намеревалось разгромить итальянскую армию.
