Роберт Мейсон - Цыплёнок и ястреб
Каким-то образом Ланг всегда знал, когда я появлюсь в городке. Он говорил, что знает и показывал себе на голову. Думаю, большую часть своего времени он ждал, если не меня, то кого-то еще. Когда я шел по улице, он всегда выбегал, чтобы встретить меня.
Как-то вечером Ланг познакомил меня с другим мальчиком и сказал, что это его младший брат. Смотреть я на это больше не мог и повел их в маленький магазинчик, где купил каждому по новой рубашке и паре ботинок. На людей в магазине это произвело впечатление. Их взгляды потеплели, они одобряли то, что я сделал.
Потом мы пошли в ресторан, и там я заказал каждому по стейку. Ланг выпил немножко моего пива и откинулся на спинку стула, такой гордый, словно все это место принадлежало ему. Его брат был очень застенчивый, я так и не познакомился с ним по-настоящему.
Два своих последних дня я провел с ними. Из наших разговоров и разговоров с другими людьми я выяснил, что они сироты. Никто не знал, где они спят. Жестами, догадками, кивками мы деликатно поговорили о том, как бы вернуть их родителей (никто не знал где они) и родители, конечно, были бы благодарны мне за то, что я подружился с их детьми и заботился о них. Потом мы погуляли по городу. Голодными они были всегда, так что мы сначала пошли в ресторан, потом долго ходили по массе новых магазинчиков, а после этого зашли на площадь, где репродукторы разносили правительственные новости.
В тот вечер, когда я возвращался в Анкхе, они узнали все без слов. Они знали, что тут все и закончится и заплакали. В последний раз я видел их из кузова грузовика. Они стояли под фонарем, махали мне и жалобно плакали. Грузовик поехал на Индюшачью Ферму и свет фонаря начал удаляться. Темнота скрыла мои слезы, но на меня все равно никто не смотрел.
Часть 2
ЭЛЕГАНТНЫЙ, КАК РОЯЛЬ
Промокший до нитки Коннорс ввалился в палатку. Снаружи яростно молотил дождь. Коннорс посмотрел на земляной пол и сказал:
— Я армейский авиатор, элегантный, как рояль.
— «Изящный, как рояль», так лучше, — ответил я.
— Да без разницы.
Глава 6
ПРАЗДНИКИ
Вьетнам — это как Аламо.[29]
Линдон Джонсон, 3 декабря 1965Когда мы вернулись из Иадранг, то увидели, что крысы прогрызли упаковки с едой, а по всей заплесневелой палатке остались художественно выложенные кучки крысиных какашек. Вонь стояла ощутимая. Но мы были дома. И ни один пилот в нашей роте не был убит — еще один повод для благодарности.
В первую же неделю по возвращении мы настелили пол и купили стулья, циновки и прочие вещи, чтобы привести палатку в порядок. Я даже повесил лампочки.
Неделю спустя полковник созвал офицеров батальона на грязную площадку между нашим расположением и территорией «Змей». Он встал, скрестив на груди костлявые руки и оглядел сначала неровный строй, а потом землю — словно ожидал найти какой-нибудь ящик, чтобы на него взобраться.
— А я промок, — сказал Коннорс сквозь морось.
— Джентльмены, мне надо сказать вам несколько вещей. Во-первых, мы вернулись всего неделю назад, но ВП[30] уже жалуется на офицеров, которые ломятся через ворота по ночам, чтобы попасть в деревню, на офицеров, пьяных за рулем, на офицеров, вовлеченных в акты противоестественного секса в местных барах, — полковник разочарованно покачал головой. — Медики говорят, что количество ВЗ[31] выросло вчетверо. Такое поведение противоречит кодексу чести американского офицера, оно аморально и отвратительно. Я решил, что с этим надо что-то делать.
Полковник опустил руки и хотел сделать шаг вперед, чтобы подчеркнуть свои слова, но грязь его остановила.
— Начиная с сегодняшнего дня всем офицерам запрещено садиться за руль. Хоть джип, хоть грузовик, хоть даже «мул» — без разницы. Хотите куда-то поехать — вызовите водителя. Исключений не будет. Во-вторых, проблема ВЗ. Джентльмены, я знаю, каково вам приходится. Я и сам человек. Но какой пример вы подаете рядовым? Эти девицы в городе кишмя кишат болячками, очень цепкими видами ВЗ, — полковник сделал паузу, его лицо было очень озабоченным. — А потому пока что я призываю всех проявлять благоразумие и держаться подальше от этих женщин.
По толпе поползли смешки и шепот. Он что, правда считает, что офицерское воздержание как-то повлияет на рядовых? Прямо сейчас Анкхе был наполнен сотнями рядовых, которые, ясное дело, кидались на каждую женщину, попавшую в поле зрения.
— Джентльмены, серьезные ситуации требуют необычных решений. Я знаю, что это может показаться вам оскорбительным, но и я, и мое начальство считаем, что — э-э — онанизм теперь вполне оправдан.
— Это приказ?
— Кто это сказал?!
Ответа не было. Полковник с яростью вперил взгляд в нашу ораву, пытаясь отыскать червивое яблочко. Наглец не вышел вперед и не бросился в грязь у полковничьих ног, моля о прощении. Полковник с отвращением продолжил:
— Нет, это не приказ, это предложение. И если будут новые случаи триппера, я закрою деревню для всех. Вообще никаких увольнительных.
— Он чего, приказал нам всем обдрочиться? — раздался из глубины строя негромкий голос Коннорса. Строй захихикал. Полковник не услышал этого замечания.
— У меня есть план, как всех занять, пока мы не летаем. Вот на этом самом месте мы построим офицерский клуб.
Штабные офицеры зааплодировали.
— Гляньте правде в глаза. Мы здесь пробудем очень долго. И у нас будет настоящий клуб — чтобы выпить после долгого дня, поговорить с медсестрами, посидеть в плюшевых креслах, послушать музыку. Если начать прямо сейчас, то все это возможно.
— С медсестрами? — это опять Коннорс.
— Ну да, с медсестрами. На дивизионном уровне есть медсестры. Вы же не хотите, чтобы они навещали вас в этих тухлых палатках?
— Хочу.
— А это кто сказал?! — взгляд полковника заметался в поисках критикана. В строю все смотрели друг на друга, демонстрируя полную невинность. Капитан Уильямс со злостью оглядывал нашу группу, а особенно Коннорса.
— Джентльмены, с таким отношением к делу мы будем жить, как зверье, — полковник сокрушенно покачал головой. — А потому, начиная с этого самого момента, мы собираем первые взносы на клуб. Эти деньги понадобятся, чтобы купить всякие стройматериалы. Отвечать за все будет капитан Флоренс, потому что на гражданке он был подрядчиком.
Флоренс вышел вперед и кивнул.
— Трудиться будем добровольно. Я рассчитываю, что каждый человек отработает свою долю в каждый месяц, пока мы не закончим работу.
