Николай Зенькович - Первый год Путина. «Выпьем после победы»
Николай Захарович — мой однокурсник по университету. Мы учились с ним в одной группе. Помню, на первом курсе он поразил меня тем, что был единственным, кто одолел философские труды Плеханова, хотя это и не предусматривалось учебной программой. Его дотошность и глубина подходов были вне конкуренции.
Он был замечательным редактором — любил широту охвата событий, нетрадиционный подход к устоявшимся идеологемам. С его подачи в «Республике» увидело свет мое документальное расследование о Берии, во многом опрокидывавшее прежние представления об этой противоречивой исторической личности. Публикации шли более чем в десяти номерах. Столь же щедро предоставлял он газетную площадь и для других мои изысканий из области новейшей истории.
Как-то я заговорил с ним о Василии Сталине, вспомнил свою первую поездку в Казань, рассказал о памятнике на его могиле с загадочной надписью «Единственному от М. Джугашвили». Сказал, что в московских архивах обнаружил не публиковавшиеся прежде документы — протоколы допросов Василия, заверенные записи бесед засекреченного узника Владимирской тюрьмы с Ворошиловым, которому Н. С. Хрущев поручил выслушать сына недавнего их кумира.
Кернога воскликнул:
— Пиши! Садись за стол и пиши!
— Так ведь лето. Жарко. Да и в отпуске давно не был.
— Приезжай на Нарочь. Отдых мы организуем. Но к концу отпуска — рукопись о Василии Сталине. По рукам?
— По рукам!
И вот — тумбочная сладкая каторга, растянувшаяся почти на месяц.
К концу обусловленного срока работа была закончена. Я положил перед Керногой стопку исписанных мелким почерком страниц.
— Не на машинке? — расстроился он. — Твой почерк ни одна редакционная машинистка не разбирает. Ну страничку-другую еще куда ни шло. А тут сколько? Почти сто. Ты мне все машбюро из строя выведешь. Что же делать, а?
— Давай я в Москве сам отпечатаю. Заодно еще раз пройдусь по тексту, сверю с источниками.
— Договорились. Только не тяни сильно, ладно?
Возвратившись в Москву, я сел за машинку. Перепечатав рукопись, отправил ее в редакцию.
Увы, историческая хроника «Принц и медсестра» так и не была напечатана. В «Республике» сменился главный редактор. Вместо Керноги пришел другой человек — с ограниченным кругозором литработника районной газеты. Но он был односельчанином нового премьера Белоруссии, и это немаловажное обстоятельство сыграло решающую роль.
Новая метла начала мести по-новому. Мне было предложено забыть о своих «эпохальных» творениях и переключиться исключительно на сиюминутную политическую тематику. То есть «Республику» стала интересовать только краткая информация о событиях столичной жизни. Я попытался побарахтаться, но, не найдя поддержки у нового руководства редакции, решил прервать с ней производственные отношения.
Оказавшись на беспривязном положении, разозлившись на всех и вся, и в особенности на себя самого, пытался пристроить «Принца и медсестру» в московские издания. Не получилось даже в «Подвиге», где ко мне относились более-менее сносно. Тогда я разозлился во второй раз и… сел за продолжение начатой хроники.
Первоначальный замысел расширился, от истории жизни и смерти Василия Сталина мостик перекинулся к другим событиям хрущевской эпохи — аресту и расстрелу Берии, разоблачению культа личности его отца, попытке смещения Хрущева в июне 1957 года, снятию маршала Жукова, расправе Хрущева с недавними соратниками Булганиным, Маленковым и Молотовым. В совершенно новом свете высветились обстоятельства смерти Иосифа Виссарионовича Сталина…
В итоге получилась объемистая рукопись благодаря стараниям издательства «Олма-Пресс», воплотившаяся в более чем шестисотстраничную книгу под названием «Тайны уходящего века-3». Первое ее издание, напечатанное тиражом 15 тысяч экземпляров, быстро разошлось, несмотря на летнее время. Через три месяца последовал новый тираж. И снова был распродан.
В том же 1999 году пришли контракты на ее перевод из Болгарии, Китая и Польши.
Однажды, придя домой поздно вечером, был ошарашен сообщением жены:
— Тебе звонил Никита Сергеевич Хрущев! Он прочел твои «Тайны-3» и хотел что-то сказать. Телефоны я записала…
Вопреки ожиданиям, внук, полный тезка своего именитого деда, сказал все же больше приятного. Признаюсь, я думал, что будет наоборот, ведь его предок представлен в книге не в самом радужном свете. Потомок оказался человеком объективным, ищущим истину. Он работал над четырехтомником знаменитых «надиктовок» своего деда, кстати, впервые вышедших в полном объеме на русском языке, и спрашивал, не попадались ли мне в архивах какие-нибудь неизвестные ему документы, имеющие отношение к его деду.
Мое удивление было безграничным, когда Хрущев-внук пришел на мою встречу с читателями «Тайн-3» в книжный магазин «Москва» на Тверской улице в нескольких сотнях метров от Кремля. Ведущая встречи объявила в микрофон о присутствии Никиты Сергеевича в торговом зале, к нам образовалась длинная очередь, и мы вдвоем давали автографы на моей книге.
Никита Сергеевич — сын Сергея Никитовича, того самого, кто в годы горбачевской перестройки покинул СССР, а в том же 1999 году принял американское гражданство. В СССР он работал в закрытом конструкторском бюро академика Челомея. Такие вот кульбиты судьбы…
25 мая
В федеральных округах вводятся должности окружных прокуроров. Будут контролировать местные силовые структуры.
Будут ли другие правоохранительные ведомства создавать в округах свои структуры? Пока не ясно. Не приведет ли это к дублированию и увеличению численности аппарата?
* * *Давление, которому подвергается свободная российская пресса, вызвало обеспокоенность комиссии конгресса США по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинкская комиссия), которая только что закончила свою работу. Хотят, чтобы Клинтон поднял этот вопрос на предстоящем российско-американском саммите.
На заседание были приглашены корреспондент радио «Свобода» Андрей Бабицкий и зампредседателя правления холдинга «Медиа-Мост» Игорь Малашенко. Бабицкий не приехал, прислал письменный текст, в котором сообщил о дискриминации чеченцев в России по национальному признаку.
Малашенко приехал и поведал леденящую сердца американских конгрессменов историю о том, как мало в России осталось независимых источников информации, как власти пытаются поставить под свой прямой контроль газеты, телевидение и радио. Главным виновником назвал министра печати Лесина, который, по словам Малашенко, лично участвовал в планировании рейда против «Медиа-Моста».
