Софи Аскиноф - Московские французы в 1812 году. От московского пожара до Березины
Во всяком случае, стало ясно, что вопрос о восстановлении города должен был быть рассмотрен в кратчайшие сроки, хорошо продуман и способен получить поддержку властей. Савойский посол Ж. де Местр, живущий в Санкт-Петербурге, внимательно следил за ходом работ, о которых регулярно упоминал в своей дипломатической переписке. 6/18 июля 1814 года он констатировал: «В Москве много строят, но только лишь купцы, насколько я могу судить; я не вижу, чтобы дворянство предприняло в этом смысле общее усилие. Восстановление этого города в его первоначальном состоянии по-прежнему кажется мне проблематичным»219. Он прав, но надо быть реалистом: московская беднота не имела средств, что же касается дворянства, свои средства оно предпочитало инвестировать в другие места. Его поведение представлялось в первую очередь странным, поскольку именно дворянству долгое время принадлежало первенство в отношении вложений в экономику Москвы. Похоже, теперь оно стало более осторожным, если не сказать пугливым. Вне всяких сомнений, в этом следовало видеть последствия шока, пережитого московской аристократией в 1812 году. Однако такая реакция не предвещала быстрого и стабильного возрождения торговли в Москве. Ситуация оставалась тем более тревожной, что экономические трудности ощущались по всей стране – следствие свержения наполеоновской империи и восстановления мирной жизни в Европе. Падение рубля, умножение числа банкротств, повышение цен стали приметами повседневной жизни России и, в особенности, Москвы. Это сказывалось на настроениях в обществе, которые все ухудшались. «Общество в целом стало грустным, – писал Ж. де Местр 28 марта/19 апреля 1816 года. – Иностранцы, возвратившиеся после двух-трех лет отсутствия, не узнавали его; насчитывались по меньшей мере двадцать три уважаемых дома, готовых убыть в иные страны». В особенности, речь шла о французах, которые чувствовали, что в России их больше не любят, и о новых предпринимателях, испытывавших большие трудности в организации и развитии своего дела. Вполне резонно задать себе вопрос: неужели эта страница готовилась перевернуться навсегда? Тем не менее для того кто, как А. Домерг, прожил несколько лет в Москве, ее экономическое возрождение в среднесрочной перспективе было несомненно. Он констатировал это со спокойствием и удовлетворением. «Возрождение денежного кредита, – говорил он, – произведенное с большой разумностью и с учетом положения в Москве, понемногу восстановило в ней коммерческую деятельность и вернуло ее политическое влияние». И в этом французам предстояло сыграть важную роль, ведь они на протяжении десятилетий доминировали в Китай-городе.
Вообще, не следует недооценивать энергию москвичей. Появлялось все больше и больше позитивных признаков, говорящих о возрождении у них оптимизма и об экономическом росте, что отражалось на строительстве. «О восстановлении рассказывают разное, – писал Ж. де Местр в июле 1816 года. – Одни говорят, что дело быстро продвигается, другие говорят, что у крупных собственников нет пока рабочей силы. Сам я давно уже отчаялся; но сегодня я не столь тверд в своем мнении, мне кажется, что дух общества нуждается в этой столице, а все, что требуется духу общества, всегда осуществляется, особенно у могущественных народов»220. В его глазах, Москва заслуживала возрождения, потому что, в силу традиции, она являлась первым городом империи, символом русской нации и ее зеркалом. Ее исчезновение не рассматривалось ни на национальном, ни на международном уровнях. Абсолютно необходимо было восстановить этот город. Дипломат начал говорить об этом на следующий день после пожара. «Для всякой нации, но особенно для нации великой, древней и славной, столица непременно является священным местом, окруженным многими великими воспоминаниями, а также как бы горном, в котором выковываются национальные идеи. Разрушение Парижа разрушило бы Францию, ибо Париж – это вся Франция. В этом смысле Москва, возможно, превосходит все прочие столицы; в ее стенах заключено политическое единство, религиозное единство; сам язык подтверждает это, потому что русские говорят: «Матушка-Москва», почти так же, как мы говорим: «Наша мать церковь». Сам Бонапарт в одном из своих бюллетеней именует ее «священным городом»: там находится знаменитый Кремль, стены которого защищают гробницы древних царей, старинные соборы и, главное, иконы святых, потому что вся греческая вера заключена в этих иконах. В сравнении с этими изображениями евхаристия – ничто, и никому не понять, что значит икона на русском празднике… Примечательно, что отъезд двора сделал Москву еще более почитаемой в глазах русских, национальный дух в ней усиливался ворчунами, собирающимися в этом городе и почти свободными от влияния двора, которое в этой стране часто является врагом национального духа. Что есть Петербург в сравнении с Москвой? Загородный дом, более французский, нежели русский, где пороки сидят на коленях у легкомыслия»221. Действительно, и Ж. де Местр это совершенно справедливо подчеркивал, Москва являлась одновременно экономическим и религиозным центром страны. Ее динамизм обязательно должен был получить новый импульс. От этого зависело выживание страны. И известный национализм русских здесь мог только помочь.
Панорама Москвы с птичьего полета. Вторая половина XIX века
Пять или шесть лет спустя после драмы пожелания, высказывавшиеся разными людьми, осуществились. «Этот город, подобно фениксу, возрождается из пепла еще более блестящим, – утверждает Ж.-M. Шопен222, – и даже хорошеет». Этот человек хорошо знал Россию, потому что родился в Санкт-Петербурге, во французской семье, привлеченной в страну в конце XVIII века политикой Екатерины II. Большой любитель путешествовать, он был очень наблюдателен и замечал перемены, происходящие в Москве. Базар в центре города украсился великолепным фасадом, университет расширился, также как Кремль и его служебные постройки. В 1817 году императорский двор полностью разместился в Кремле без каких бы то ни было проблем.
А. Домерг тоже с радостью отмечал украшение города, который приобрел больше пространства и стал удобнее для жизни. «Вместо второй крепостной стены, окружавшей часть города, расположенную на левом берегу реки, появился новый квартал самой элегантной постройки, украшенный садами. Места для общественных гуляний занимают сегодня места рвов, окружавших город в узком понимании. Кроме того, в Москве построили великолепный театр, мосты и каналы. На земле, тщательно разровненной после пожара, построены новые дома, стоящие ровно в ряд; таким образом более широкие и более прямые, чем ранее, улицы приобрели в некоторых кварталах регулярность, каковой никогда не бывало в центре древних городов. Одним словом, каждый день исчезают последствия бедствия, казалось, уничтожившего старинную резиденцию царей; сегодня по элегантности и роскоши Москва равняется с красивейшими городами Европы». Какое невероятное дело после драмы 1812 года!
