Джон Эплби - Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов
Рыцари принялись выкрикивать угрозы в его адрес. «Король приказал, – кричали они, – чтобы ты и все твои люди убирались из страны, которой он управляет! С этого дня ни тебе, ни твоим прихвостням не будет здесь покоя, ибо ты сам нарушил мир с королем!»
«Вы напрасно тратите время, угрожая мне, – ответил архиепископ. – И даже если все мечи Англии нависнут над моей головой, вы все равно не сможете запретить мне вершить правосудие Господне и подчиняться папе. Я буду сражаться с вами лицом к лицу в Божьей битве. Однажды я покинул Англию, потому что был смиренным священником, теперь же я вернулся, по совету папы, которому во всем повинуюсь, в мой храм. И никогда больше его не покину. Если я смогу выполнять свой долг в мире, я буду рад, если нет – пусть защитит меня Господь. Более того, вы хорошо знаете, что всех нас связывает, поэтому я искренне удивлен, что вы посмели угрожать архиепископу в его собственном доме». Томас сказал это, чтобы напомнить Реджинальду, Вильяму и Хью, что они совершили оммаж и поклялись ему в верности, когда он был еще канцлером, а посему входят в число его вассалов.
Услышав громкие голоса рыцарей, все домашние архиепископа сбежались в его комнату. Реджинальд повернулся к ним и сказал: «Мы приказываем вам охранять этого человека, чтобы он не сбежал».
«Меня не надо охранять, – произнес Томас. – Я никуда не убегу».
Рыцари выбежали во двор и принялись надевать доспехи под тутовым деревом. Тем временем слуги архиепископа закрыли двери дома и заперли их на засов, а священнослужители окружили Томаса и стали обсуждать, что надо делать. Из собора донеслись крики и плач горожан, которые, увидев, что в дом архиепископа вошли рыцари и за ними закрылись ворота, в ужасе бросились в храм, надеясь укрыться за его стенами. Четыре рыцаря попытались снова войти в дом, но обнаружили, что двери заперты. Тогда Роберт Брокский, который со своей семьей жил в доме архиепископа, пока тот был в ссылке, показал им участок стены, где шел ремонт. Плотники и каменщики оставили здесь свои инструменты, и Роберт с рыцарями, взяв их, принялись ломать стену.
Монахи убеждали Томаса укрыться в соборе, но он отказывался, так как не хотел, чтобы рыцари подумали, что он испугался и решил убежать. Он ведь заверил их, что никогда не скроется, и решил ждать в своей комнате.
Рыцари с громкими криками ломали стену, и монахи испугались. Они попытались силой утащить архиепископа в собор, но он упорно сопротивлялся. Тогда они заявили, что в храме уже началась вечерня, так что его место – в соборе, где он должен совершить богослужение. Услыхав эти слова, Томас сдался. Но он не хотел, чтобы кто-нибудь подумал, что он идет в собор, чтобы спрятаться. Бекет велел позвать носителя своего креста, намереваясь вступить в храм, как полагается архиепископу. Александр Льюэлин уехал к папе, так что его обязанности выполнял Генри Оксеррский.
Итак, впереди несли крест, потом шли перепуганные насмерть монахи и священнослужители из свиты Бекета, а за ними – сам архиепископ. Поскольку во дворе дома толпились кричавшие рыцари, процессия прошла через заднюю дверцу прямо в монастырскую галерею, которая располагалась между домом Томаса и собором.
Они вошли в храм через северный вход. Монахи хора, которые уже начали петь вечерню, замолчали и бросились навстречу архиепископу, ибо прошел слух, что его убили. Они увидели, что в галерею уже входят рыцари, и хотели запереть двери в храме.
«Упаси вас Боже! – воскликнул Томас, узнав об этом. – Негоже превращать Его дом в крепость! Пусть все, кто хочет, свободно входят в храм Божий. Да будет на все воля Божья!»[212]
После этого он двинулся к своему месту в храме и поднялся на ступеньки клироса.
В этот момент в собор ворвался Реджинальд Фиц Урс, громко крича: «За мной, люди короля!» За ним ворвались три его товарища. Они были в кольчугах и шлемах с опущенными забралами – только глаза сверкали сквозь прорези. Их можно было распознать только по гербам на щитах. В руках у них были мечи. Позади них толпились рыцари из замка Солтвуд и продажный иподьякон Хью Хорси, известный как Хью Злодейский Поп.
Увидев их, Джон Солсберийский и большинство монахов и священнослужителей разбежались – одни спрятались в склепе, другие – в алтаре, а некоторые – на крыше. «Опасаясь, что меня тоже ударят мечом, – признается Вильям Кентерберийский, – и вспомнив, что грешен и не гожусь в мученики, я быстро вскарабкался по лестнице, сбив себе все руки»[213].
Рядом с Томасом остались Вильям Фиц Стефан, Роберт Мертон, престарелый исповедник архиепископа, Эдвард Грим, английский поп из Кембриджа, который пришел посмотреть на архиепископа, и несколько монахов. Томас прислонился к колонне в юго-восточном углу северного трансепта, рядом с алтарем Святого Бенедикта, и стал ждать, что будет дальше.
«Где этот предатель? – закричал один из рыцарей в сгущавшейся тьме. Наступила долгая зимняя ночь, и только мерцание свечей да лампы освещали огромное здание храма.
Томас молчал.
«Где архиепископ?» – заорал другой рыцарь.
«Я здесь, – ответил Томас, – но не предатель, а слуга Божий. И я поражен, что вы осмелились явиться в храм Божий в таком виде. Чего вы хотите?»
«Твоей смерти, ибо терпеть твою наглость больше нет никакой возможности», – заявил один из рыцарей, когда они подбежали к архиепископу.
«Я принимаю смерть, – ответил Томас, – во имя Господа и отдаю свою душу и дело церкви в руки Бога и Благословенной Девы Марии и святых покровителей этого храма. Бог повелел, чтобы я умер от ваших мечей, но именем Господа я запрещаю вам касаться моих людей!»[214]
Рыцари бросились на него и попытались вытащить из собора, но Томас не поддался. Он схватил Реджинальда, которому кольчуга мешала двигаться свободно, и отшвырнул его.
«Негодяй! – закричал архиепископ. – Не прикасайся ко мне, Реджинальд, ибо ты клялся мне в верности и послушании. Как ты посмел явиться сюда со своими прихвостнями!»
Рыцари попытались вытащить Томаса из собора, опасаясь, что горожане начнут его спасать, но Эдвард Грим с монахами твердо держали его.
«Я ничего тебе не должен, ибо клялся в верности королю», – заявил Реджинальд, освободившись из рук Томаса. Он поднял меч, и при виде орудия смерти архиепископ наклонил голову и прошептал имена Бога, Девы Марии и благословенного мученика Дениса. Эдвард Грим поднял руку, чтобы защитить архиепископа, и меч разрубил ее почти до самой кости. Лезвие сбило с Томаса архиепископскую шапочку, срезало кожу на голове и скользнуло по его левому плечу, отрубив кусок одежды до самой кожи. Увидев в темноте блеск меча, монахи, защищавшие архиепископа, бежали. С Томасом остались лишь Вильям Фиц Стефан, Роберт Мертон и Эдвард Грим с полуотрубленной рукой. Томас поднял руку и стер рукавом кровь, которая текла из раны на голове и заливала глаза.
