Фернан Мейссонье - Речи палача
Так я стал чернорабочим в аэропорту. Десять часов в день, на самом солнцепеке, в течение пяти месяцев я раскатывал асфальт по три килограмма на квадратный метр. Было тяжко. Я был единственным французом среди таитян. В полдень у нас был час отдыха для обеда. Чтобы выкрутиться, я сказал Симоне: «Днем ходи обедать к маме». А я все пять месяцев ел днем хлеб и банку паштета. Результат: через три месяца у меня были фурункулы и карбункулы. Мне пришлось разнообразить пищу. Таитяне, работавшие со мной, стали меня уважать. Для них я, родившийся в Алжире, был наполовину французом. Они любили меня подкалывать. Когда я уходил в туалет, если в моем ящике было три банана, два они у меня стащат. И смеялись, как дети. Я им сказал: «Если вы еще тронете мои вещи, я рассержусь». Я купил в аптеке пятьсот грамм фруктового Vichy, что-то вроде конфет в виде апельсиновых ломтиков. Это было лекарство против запоров: вы съедаете два, и у вас понос. Я им сказал, что это были витамины, и оставил их в своем ящике, сказав: «Не трогайте больше мои вещи». И ушел в туалет.
Когда я вернулся, разумеется, они стащили у меня половину. Я на них накричал и снова ушел в туалет. Они их сожрали, как орехи. Результат? На следующий день я один вышел на работу. Хозяин спросил меня, где остальные. Я сказал, что ничего не знаю. Они вернулись через два дня. Я видел, как они разговаривали между собой на таитянском. Уверен, что у них всех был классный понос, до крови. Подумайте только, каждый из них проглотил больше дюжины. Они смотрели на меня со сконфуженным видом, из-за того что их провели. С того дня никто больше не прикасался к моим вещам.
Бар
Поработав чернорабочим, я вместе с компаньоном купил бар-ресторан. Я смог это сделать с помощью моей бедной матери, которая прислала мне свои последние сбережения: 20 тысяч французских франков, или 360 тысяч полинезийских. Поскольку мне было надо заплатить 100 тысяч полинезийских франков за нотариат, мне пришлось еще кое у кого занять, под сорок пять процентов! Это кажется невероятным, но для меня вопрос стоял так: либо соглашаться на эти условия, либо оставаться чернорабочим. Так вот, когда у вас нет гарантий, люди пользуются этим, чтобы вас задушить. Банки дают займы только тем, у кого уже есть деньги! Двадцать лет спустя я познакомился с директором банка — тем временем моя звезда стала блестеть ярче — и рассказал ему историю о том займе. Он мне сказал: «Но надо было прийти к нам и попросить кредит!» Я ему ответил: «Это вы мне сейчас говорите, но в то время, когда я был босяком, вы не дали бы мне даже 100 франков». Да, когда я захотел купить бар, я столкнулся со всеми возможными трудностями. Была такая медсестра, которая лично знала де Голля. Голлистка, с большим Лотарингским крестом на груди. Потом я узнал, что проблемы с покупкой бара возникли по ее вине. Потому что я был алжирским французом. Алжирские французы не любили де Голля, а значит, она терпеть не могла алжирских французов. Я узнал, что это она ставила мне палки в колеса. Но я не опустил руки и открывал все новые мелкие предприятия, некоторые из них имели успех.
Этот бар-ресторан я приобрел 1 апреля 1963 года, заплатив сорок пять процентов за долг. Чтобы начать работать, мать Симоны одолжила мне 20 тысяч полинезийских франков (1100 французских), и Виктор Кадем, приятель-араб из ФНАО, с которым я вместе работал в алжирском порту, одолжил мне ту же сумму, потому что у меня не было ни франка, чтобы купить несколько ящиков пива и несколько бутылок алкоголя. Позади бара было нечто вроде кладовки. Там я положил на землю матрас. Там мы спали. Я сделал вешалку из восьми ящиков из-под виски, по четыре с каждой стороны, и ручка от веника посередине. Когда родилась моя дочь, 30 августа 1963, мы положили ее спать на двух стульях, потому что у нас были крысы. Бедняжка упала и получила небольшую рану на голове. Тогда я нашел чемодан, поставил его на стулья, и он играл роль кроватки. Я сам не был ресторатором, но быстро увидел, что нужно арендовать ту часть, которая относится к ресторану. Я ее снял у одного китайца за цену, которая покрывала общие расходы бара-ресторана, к чему он должен был добавлять два меню в обед и вечером. Так что с тех пор у меня не было расходов ни на питание, ни на жилье.
Когда я вспоминаю об этом, я тогда действительно сильно досадовал. Но при всех трудностях удача не оставляла меня. Доказательство: в день рождения моей дочери нашел на улице, на земле 11 тысяч полинезийских франков. На эти деньги я купил прекрасный кремовый торт на двухлетие Тэны.
Фернан Мейссонье и его жена в день двухлетия Тэны, их дочериКак я выкручивался
В июле 1963 года во время праздников — ярмарок и праздника 14 июля — мне пришла идея поставить палатку и готовить мешуи.[54] Я снял угол и готовил мешуи перед дансингом. Но это не пошло. Тогда на следующий год я подумал, может, будет неплохо готовить шашлыки. И дело с шашлыками пошло. Я изготовил небольшую тележку три на два метра, из фанеры, поставил ее на колеса от мотороллера. На продаже лотов земли на праздники я выжидал. Я хотел приобрести последний лот. Я заметил, что он граничит с частной дорогой Air-France, по направлению к почте. Это мне позволяло проехать от бара. Я решил, что возьму этот участок, пусть даже заплачу дороже. Так что я заплатил больше, но получил лучший участок, на тротуаре, напротив Air-France. В разгар праздника в любом другом месте мне было бы не пройти с моими ящиками. Но там из бара я мог выходить за нотариусом, по дороге от канцелярии Лежён, которая соседствовала с Air-France. За десять дней до открытия праздников все поставили свои палатки. Я же выждал и накануне привез свою тележку. Я украсил ее листьями кокоса. Это была самая красивая палатка в том месте. Потом я подумал, что надо поставить четыре стола и стулья. Я их поставил на дороге Air-France, и никто ничего не сказал. И с открытия праздников в клиентах не было недостатка: толпа. Я не справлялся. Я быстренько купил бочку на двести литров. Опорожненная и разрезанная напополам, она стала классным мангалом для шашлыков. И вся семья Симоны — их было шестнадцать детей — взялась за это дело. Они резали, готовили, жарили шашлыки. Тогда за эти праздники, за пятнадцать-двадцать дней я продал тонну. Легко! И конечно, я на этом заработал. Я получил классную прибыль и начал вкладывать сэкономленные деньги в банк. Наконец я поднимал голову из дерьма. Дело так хорошо пошло, что возместило мне почти весь кредит за мой участок. Я был первым, в 1964 году, кто стал делать шашлыки на Таити. Но потом один китаец стал заниматься тем же. Я решил, что это гиблое дело. И так и вышло. Сейчас по вечерам на портовой набережной Папете уже больше сорока тележек продают шашлыки и сырую рыбу.
