Николай Черушев - Жизнь военной элиты. За фасадом благополучия. 1918—1953 гг.
Александр Иванович продолжал отбывать свой срок. Некоторая надежда на смягчение его участи возникла после победы над фашистской Германией. На это надеялся он сам, на это надеялись члены его семьи — дочь А.И. Тодорского Услада по этому поводу обращалась и И.В. Сталину, и к М.И. Калинину.
«Народному комиссару обороны Генералиссимусу тов. Сталину
(от) дочери бывшего начальника Управления высших военно-учебных заведений Красной Армии комкора Тодорского Александра Ивановича —
Тодорской Услады Александровны.
ЗАЯВЛЕНИЕ
19 сентября 1938 года был арестован, а затем Военной коллегией Верховного суда СССР осужден сроком на 15 лет лишения свободы за участие в военном заговоре мой отец Тодорский Александр Иванович. Я не знаю, насколько виноват мой отец в том преступлении, за которое он осужден, но со времени его ареста прошло уже 7 лет. Отец мой в настоящее время болен, и тяжелые годы переживаний его преждевременно состарили, так что дальнейшее содержание его под стражей бесспорно окончательно подорвет его здоровье.
В связи с победоносным окончанием Великой Отечественной войны ходатайствую перед Вами или о пересмотре дела моего отца в сторону снижения назначенного судом наказания, или помиловать его, применив амнистию в связи с победой над гитлеровской Германией.
Тодорская.
Москва, ул. Жуковского, дом 12, кв. 15.
Тел. К-7-52-35.
5/Х-45 г.»[116]
Но тщетны были попытки облегчить судьбу А.И. Тодорского — осужденные по политической статье не подлежали никакому снисхождению, они продолжали тянуть свою арестантскую лямку. Отсидев свой срок, А.И. Тодорский был направлен в ссылку в Красноярский край. Оттуда он направил Главному военному прокурору пространное заявление с просьбой о пересмотре его дела и снять с него позорное клеймо врага народа.
Главному военному прокурору тов. Вавилову от бывшего комкора РККА Тодорского Александра Ивановича
ЗАЯВЛЕНИЕ
В Главной военной прокуратуре имеется просьба к Министру обороны СССР о моей реабилитации. Настоящим представляю доводы для пересмотра моего дела.
1. Главари военно-фашистского заговора Тухачевский, Фельдман и др., в числе 8 чел., были разоблачены и ликвидированы к 11 июня 1937 г. В течение одного года и трех месяцев после этого я по-прежнему работал в должности нач-ка Управления высших военно-учебных заведений в прямом подчинении народного комиссара Ворошилова.
Моя непричастность к заговору была настолько очевидна, что в разговоре со мной уже в 1938 г. Климент Ефремович заметил: «Я знаю, что Вы не виноваты». Вся наша страна знает, что Ворошилов на ветер слов не бросает. В свете исключительных событий 1937 г. Климент Ефремович имел возможность нелицеприятно взвесить политическое поведение мое не только вообще, но буквально по тысячам деталей, так как знал меня в течение по крайней мере последних 15 лет.
До этих же 15-ти лет мою безупречную военно-политическую работу рекомендовали ему Орджоникидзе Г. К. и Киров С.М., с которыми я работал на Кавказе и в Закавказье.
Мою гражданскую партийно-политическую работу тов. Ворошилов знал по положительной оценке В.И. Ленина в политическом отчете ЦК XI партсъезду и по специальной статье периода 1919 года (см. т.т. 23 и 25, 3-го изд. соч.).
2. Несмотря на высокое партийное доверие ко мне и на то, что я никогда не отклонялся от генеральной линии партии, 19 сентября 1938 г. я был арестован.
К этому времени в НКВД фактически уже безраздельно распоряжался агент империализма Берия.
Берия самолично подписал ордер на мой арест. Он лично знал меня, как преданного партии военного работника еще со времен 1920—1923 гг. в Азербайджане, когда я в Баку под руководством Орджоникидзе и Кирова командовал 1-м Кавказским стрелковым корпусом, а Берия был помощником Багирова в Азербайджанской ЧК. Бакинский период моей работы и отношение ко мне тт. Орджоникидзе и Кирова могут подтвердить с положительной стороны помощник Сергея Мироновича Чагин П.И. и писатель Бляхин (оба — старые большевики, сейчас в Союзе советских писателей).
3. Семь с половиной месяцев пробыл я в Лефортовской московской тюрьме. Шестнадцать сподручных (Иванов, Казакевич, Кузовлев, Мальцев, Комаров, Буланов, Мозалевский и девять других, коих уже не помню) самым постыдным образом старались выжать из меня нужные им для обвинения показания. В этом поистине смертном бою я превозмог человеческую слабость и сохранил политическое достоинство, добившись отрицательного протокола.
4. Вероятно, такими же методами допроса следствие добыло на меня ряд порочащих, голословных свидетельских показаний. Никаких очных ставок с оговорившими меня лицами мне дано не было.
Заключение следствия содержало обвинение меня во всех тягчайших государственных преступлениях, упоминаемых в Уголовном кодексе. В фабрикации обвинительного заключения главную роль играл враг партии и народа Кобулов, который подписал его с предложением судить меня по закону от 1.XII. 1934 г., подставляя под безусловный расстрел.
5. Судила меня в следственном кабинете Лефортовской же тюрьмы 4.V. 1939 г. Военная коллегия Верх(овного) суда СССР в составе председателя Алексеева и членов Детистова и Сус-лина. Последние двое работают, кажется, в Верх(овном) суде и сейчас и могут подтвердить, в каком виде предстал я перед ними, поскольку им долго пришлось находить что-нибудь общее между моей фотокарточкой при аресте и полуживым оригиналом на суде. Военной коллегии я заявил о своей невиновности.
Надо отдать справедливость суду, что хотя мое дело было рассмотрено им впопыхах, в течение 15 минут, без свидетелей и прочих элементарных формальностей, однако он успел отвергнуть наиболее кричащие вымыслы Кобулова, но, к сожалению, правильную линию не довел до конца, ошибочно признав меня виновным пост.ст. 58—7.58—11 и 17—58—8 (в участии в заговоре, вербовке для него членов и вредительстве в Воздушной академии и УВВУЗе) и приговорив к 15 годам заключения в ИТЛ с поражением в правах на пять лет.
6. Будучи совершенно невиновным, я безропотно отбыл этот длительный тяжелый срок заключения (в ИТЛ Коми АССР и в спецлагере в Иркутской обл.) без единого замечания и взыскания, не гнушаясь никакой физической работой. За примерный труд и хорошее поведение освобожден из лагеря на 3 месяца до срока, после чего направлен в ссылку на поселение в Красноярский край, где и нахожусь, работая в стройуправлении № 2 треста “Красноярскстрой” в городе Енисейске, без права голоса и без паспорта.
7. Перехожу к краткому разбору и опровержению возведенных на меня обвинений.
а) Какими фактами подтверждено мое участие в к/р заговоре?
