Анри Труайя - Максим Горький
Тут же газеты и радио известили от имени правительства и партии «о смерти великого русского писателя, гениального художника слова, беззаветного друга трудящихся, борца за победу коммунизма». Сталин отдал распоряжение о национальном трауре. Гроб Горького был выставлен в Колонном зале Дома союзов, и к нему был приставлен почетный караул, в котором стояли первые люди государства – Сталин, Хрущев, Микоян… Тысячи людей в слезах теснились у его бренных останков. Затем тело его кремировали. 20 июня на Красной площади состоялась церемония торжественного прощания. Сталин носил траур – черную повязку на рукаве. Раздавались артиллерийские залпы, оркестры играли «Интернационал», парадным шагом маршировали войска. Урна с прахом писателя была замурована в нише Кремлевской стены, позади Мавзолея Ленина, рядом с урнами всех великих пионеров революции. На трибуне друг друга сменяли многочисленные ораторы. Отдавая последнюю дань уважения своему знаменитому коллеге, Алексей Толстой сказал в своей речи: «У великих людей не две даты их бытия в истории – рождение и смерть, а только одна дата: их рождение».
Приехавший в Москву специально, чтобы принять участие в похоронах, Андре Жид также взял в этот день слово на Красной площади: «Товарищи, смерть Максима Горького повергла в печаль не только Россию, но и весь мир. В наших умах судьбу культуры мы связываем с СССР. Мы будем его защищать. Максим Горький отдал свой голос тем, кто до него не мог быть услышанным… Максим Горький навсегда принадлежит истории. Он занимает свое место среди достойнейших».[62]
Уход Горького оставил подавленным весь русский народ. Несмотря на усилия пропаганды, вовсе не его речи и политические статьи остались в памяти людей, а тяжелые, волнующие страницы «Детства», «В людях», «Моих университетов», ярко набросанные портреты нескольких великих писателей – Толстого, Чехова, Короленко, Андреева…
В отличие от многих авторов, которые на второй день после смерти теряют свою популярность, Горькому угасание любви соотечественников познать не пришлось. Возведенному в ранг идола еще при жизни, после того как его голос умолк, ему стали поклоняться еще более рьяно. Но внезапно поползли слухи, взбудоражившие общественность. Конец Горького казался подозрительным. Враги советского строя вполне могли убить его. Неожиданный арест Ягоды, снятого со своего поста главы ГПУ, окончательно всполошил людей. Наконец, 3 марта 1938 года, спустя более двадцати месяцев со времени смерти Горького, официальная советская пресса объявила, что перед Верховным судом СССР предстанут многие деятели, уличенные в государственной измене, контактах с зарубежными странами, вредительстве, заговоре против устоев государства и террористических актах. Среди жертв этих террористических актов фигурировали Максим Горький и его сын Макс, якобы убитые медиками по приказу начальника ГПУ Ягоды и троцкистов-правоуклонистов. Рядом с Ягодой и его ужасными агентами фигурировали, на скамье подсудимых, Рыков, один из ближайших друзей Ленина, Раковский и Крестинский, бывшие послы СССР, Бухарин, выдающийся теоретик большевизма, составивший программу партии… Это был третий по счету процесс такого рода. Как и в предшествовавших, метили через этих «пособников» в укрывшегося за границей Троцкого. Как указывалось в обвинительном акте, «Иуда Троцкий», главный начальник шпионов, снова устроил заговор против лучших слуг народа. Учитывая, что Горький был преданным другом Сталина, он потребовал убрать писателя. Осуществление этого преступления было доверено, под надзором Ягоды, секретарю Крючкову, которому поручено было вызвать у Горького любым способом простуду или другую болезнь, и врачам Левину и Плетневу, которые должны были ускорить агонию своего пациента, вместо того чтобы вылечить его. Та же «ликвидация» была уготована и безобидному весельчаку Максу.
Как водилось в таких случаях при правлении Сталина, обвиняемые «добровольно» признали свою виновность. Допрашиваемые прокурором Вышинским, они даже изложили свои бесчестные намерения во всех подробностях. Невероятность, абсурдность вменяемого им в вину не волновала их. Лишенные всякой воли, они пересказывали заученный в камере урок. Особенно усердно в своей вине каялись врачи. Да, они сделали все для того, чтобы Горький простудился, работая в своем саду, в Крыму, да, они «употребляли лечение, противоположное характеру болезни», да, они знали, что выполняют политический, антиреволюционный заказ…
В своем заключении прокурор Вышинский назвал виновных зловонной кучкой человеческих отбросов. Вердикт, вынесенный после десятидневного судебного процесса, был ужасен: восемнадцать обвиняемых, среди которых Бухарин, Рыков, Ягода, Крестинский, доктор Левин, секретарь Крючков, были приговорены к расстрелу, и приговор был приведен в исполнение безотлагательно; трое из обвиняемых, среди которых был профессор Плетнев, отделались долгим тюремным заключением.
Однако тот же профессор Плетнев, в лагере, к которому был приговорен на 25 лет, признается в 1948 году Бригитте Герланд, работавшей фельдшером лагерного лазарета под началом Плетнева, что Горький был убит по приказу Сталина. Выйдя на свободу, Бригитта Герланд опубликовала его свидетельство, по которому Горький, приведенный в ужас атмосферой террора, царившей в Советской России при Сталине, мечтал о возвращении в Италию, пугая Сталина разоблачительным выступлением против режима. С целью пресечь все подобные попытки Сталин прислал Горькому роскошную коробку конфет, «светло-розовую бонбоньерку», убранную яркой шелковой лентой. «Одним словом – красота, а не бонбоньерка, – рассказывал Плетнев Бригитте. – Она стояла на ночном столике у кровати Горького, который любил угощать своих посетителей. На этот раз он щедро одарил конфетами двух санитаров, которые при нем работали, и сам съел несколько конфет. Через час у всех троих начались мучительные желудочные боли, еще через час наступила смерть. Было немедленно произведено вскрытие. Результат? Он соответствовал нашим самым худшим опасениям. Все трое умерли от яда. Мы, врачи, молчали. Даже тогда, когда из Кремля была продиктована совершенно лживая официальная версия о смерти Горького, мы не противоречили. Но наше молчание нас не спасло. По Москве поползли слухи о том, что Горького убили. Сосо его отравил. Эти слухи были очень неприятны Сталину. Нужно было отвлечь внимание народа, отвести его в другую сторону, найти других виновников. Проще всего было, конечно, обвинить в этом преступлении врачей. Врачей бросили в тюрьму по обвинению в отравлении Горького. С какой целью врачи отравили Горького? Глупый вопрос. Ну, конечно, по поручению фашистов и капиталистических монополий».[63]
