Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945
19 декабря 1942 года
Сегодня снова обсуждал с Гиммлером отчет о болезни Гитлера, невзирая на предупреждение Брандта. Гиммлер сам начал разговор, спросив, не приходила ли мне в голову мысль о том, как помочь Гитлеру. Я ответил, что можно попытаться применить лечение от малярии по методу Вагнера-Яурегга; что следует избегать любых нагрузок и крайне важно начать лечение незамедлительно. Я указал, какую страшную угрозу для всего немецкого народа представляет то, что во главе его стоит человек, страдающий от прогрессирующего паралича – тем более в военное время и при авторитарной системе, когда этот человек принимает самые серьезные решения. Я объяснил Гиммлеру, что болезнь может повлиять на разум, ослабив рассудительность и затруднив способность к критическому анализу, порождая заблуждения и даже манию величия; физически она может проявляться у пациента в форме головных болей, бессонницы, общей слабости, дрожи в руках, путаной речи, конвульсий и паралича конечностей. Я был совершенно неспособен понять, как Гиммлер мог избрать легкий путь и доверить лечение Гитлера Мореллю; рейхсфюрер принял на себя огромную ответственность, позволив Гитлеру отдавать приказы – и считая их вполне разумными, хотя в действительности они продиктованы человеком, страдающим от тяжелой болезни. Невозможно сказать, отданы ли эти приказы в момент просветления или под непосредственным влиянием болезни, – однако они могут решать участь миллионов. Теперь, когда Гиммлеру известны факты, как он будет относиться к новым приказам фюрера? Станет ли безоговорочно соглашаться с ними или будет решать в каждом случае, порождены они здравым рассудком или нет?
Поскольку Гиммлер молчал, я еще более откровенно сказал ему, что он должен считать Гитлера больным человеком, а вовсе не тем самым фюрером, которого знал раньше. Фюрером может быть лишь человек в абсолютно здравом уме. Раз это условие не выполняется, нет необходимости признавать власть Гитлера.
Гиммлер, покачав головой, устало сказал:
– Я думал обо всем этом. С точки зрения логики вы вполне правы, но на самом деле ситуация совершенно иная. Я уже говорил вам вчера, что мы проиграем войну, если останемся без фюрера. Вам следует понимать, что коней на переправе не меняют. Наш народ не сможет выдержать такого удара.
– Не верю этому, – возразил я. – Фюрер, несомненно, назначил для такого случая преемника, который займет его место. При авторитарной системе не так уж сложно заставить людей смириться со сложившейся ситуацией. У вас есть достаточно ловкий министр пропаганды, чтобы найти правильный способ подачи новостей. Немцы – а также, разумеется, союзники – увидят в отставке Гитлера шанс на достижение желанного мира.
– Все это звучит замечательно, – ответил Гиммлер, – но беда в том, что фюрер распорядился только насчет своей смерти и не назначил себе преемника на любой другой случай. Между армией и партией немедленно разразится свирепая грызня по вопросу наследования, которая будет иметь совершенно катастрофические последствия для ситуации в стране.
– Однако у вас есть ваши СС, господин рейхсфюрер, – возразил я, – а у Геринга – люфтваффе! Если вы изложите факты ключевым военачальникам, объяснив им, что фюрер болен и должен уйти в отставку в интересах нации, они с благодарностью признают это как чрезвычайно ответственный шаг с вашей стороны. Если вы еще добавите, господин Гиммлер, что быстрое достижение почетного мира будет первой обязанностью нового фюрера, то получите всеобщую поддержку. В любом случае в северных странах главным человеком, подходящим на эту должность, считается Геринг. Его назначение не встретит никаких затруднений при условии, что у него нет таких амбиций, как у Гитлера, чтобы самому руководить войной, и что, пока воевать необходимо, он поручит ведение войны генералам. Но первый шаг предстоит сделать вам.
– В том-то и дело, господин Керстен. Я не могу ничего предпринять против фюрера – ведь я рейхсфюрер СС, чей девиз: «Моя честь – моя верность». Все подумают, что мной движут корыстные мотивы, что я пытаюсь захватить власть для себя. Конечно, я могу заручиться мнением врачей в оправдание своих поступков, но все прекрасно знают, с какой легкостью добываются эти мнения. Все работает против меня. Вы не знакомы с силой убеждения фюрера и его манерой излагать вопросы. По сравнению с этим мнения врачей, даже величайших авторитетов, – ничто. То, что врачи считают четко проявившимися симптомами, можно с той же легкостью объявить последствиями усталости и изнурения, от которых фюрер может оправиться. Болезнь, о которой свидетельствуют симптомы, можно выявить лишь путем глубокого медицинского обследования. Но такое обследование возможно лишь в том случае, если мы предпримем шаги, которые будут расценены как подрыв позиции и авторитета фюрера. А что, если диагноз окажется неверным? Когда речь идет об обычном человеке, ничего непоправимого не случится: он просто вернется к своим делам. Но фюрер никогда снова не получит власть над рейхом. Получилось бы, что я причинил неслыханный вред своему народу и избавился от величайшего человека в рейхе, который до сих пор способен на самые грандиозные идеи, – а виной всему подозрительность врачей.
– Если верить отчету, – ответил я, – это не просто подозрительность. В отчете фактически заявляется, что фюрер заразился сифилисом более двадцати лет назад и что общепринятый курс лечения этой болезни привел лишь к исчезновению внешних симптомов.
– Может быть, – кивнул Гиммлер, – но вы забываете про случаи самоизлечения, которые медицинская наука признает даже в случае рака. Сифилис не обязательно ведет к прогрессирующему параличу; тело может одержать верх над инфекцией. В случае фюрера это вполне вероятно, поскольку он не курит, не пьет, вегетарианец и ведет абсолютно регулярный образ жизни. И лишь из-за того, что он когда-то болел сифилисом, врачи хотят связать симптомы этой болезни с параличом. Если бы они не знали про сифилис у фюрера, такая идея, вероятно, никогда бы не пришла им в голову. Однако остается возможность, что организм одолел инфекцию и мы наблюдаем не более чем признаки крайнего изнурения – что неудивительно в свете сверхчеловеческих усилий фюрера. В таких обстоятельствах я не могу решиться на столь резкий шаг.
– Но что вы будете делать? – спросил я Гиммлера. – Неужели просто оставите проблему без решения и станете наблюдать, как здоровье Гитлера разрушается все сильнее и сильнее? Можете ли вы смириться с мыслью, что во главе германского народа стоит человек, с большой вероятностью страдающий прогрессирующим параличом?
Гиммлер на несколько секунд задумался, а затем ответил:
