Ян Веннер - Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет
Я не работал со многими именитыми режиссерами, но я вырос в эпоху, когда они все уже уходили. Никогда не работал с Хичкоком или Уайлером, со Стивенсом или Капрой, с Хоксом или Уолшем. Я все это пропустил.
По-моему, самый дорогой режиссер, с которым я работал, это Дон Сигел. Пожалуй, от него я узнал о режиссуре больше, чем от кого-либо другого. Он научил меня, как вести свою линию. Он снимает на нищенские средства и снимает то, что хочет. Он точно знает, что ему нужно, и не прикрывает свою задницу сменой ракурсов.
Я узнал, что надо доверять своим инстинктам. Наступает момент, когда актер входит в образ, и режиссер это знает. За камерой этот момент виден вам еще отчетливее. А как только вы это поняли, как только это почувствовали, вам уже нельзя менять свое мнение. Если бы я стал спрашивать всех на съемочной площадке, как это выглядит, возможно, кто-нибудь и сказал бы: «Ну, господи, не знаю, муха 600 футов назад». Кто-то всегда найдет какой-то изъян, и очень скоро это пятно разрастется до невероятных размеров, и придется делать дубль. В то же время все забывают, что существует определенный фокус, и никто не увидит эту муху, потому что вы используете стомиллиметровую линзу. Но вот что вы можете сделать. Вы можете в чем угодно убедить или разубедить. Вы можете найти тысячу причин того, почему что-то не работает. Но если вы чувствуете, что это правильно и выглядит правильно, то оно работает.
Чтобы не казаться псевдоинтеллектульным тупицей, я должен оставаться верным самому себе. Если это работает на меня, значит, это правильно. Если я делаю неправильный выбор, то сдаю свои позиции и позволяю кому-то другому сделать это вместо меня.
Эрик Клэптон
Интервьюер Роберт Палмер
20 июня 1985 года
Поскольку мы начинаем с самого начала, то почему бы вам не рассказать немного о городе Рипли, где вы выросли.
– Он всего в тридцати милях от Лондона, но это уже сельская местность. Рипли – это даже не город, а деревня в окружении ферм. Мало кто уезжает оттуда. Люди, как правило, живут там, работают, женятся.
Какую музыку вы слушали в детстве?
– Прежде всего поп-музыку. В основном песни, которые пелись с военного времени: «We’ll Meet Again» Перри Комо – вот такую, мелодичную поп-музыку.
В субботу утром была такая занятная радиопередача для детей, которую вел странный человек Дядя Мак. Очень старый человек на одной ноге и с небывалой привязанностью к детям. Он исполнял вещи вроде «Mule Train», а потом каждую неделю сбивался на что-то вроде записей Бадди Холли или Чака Берри. Так я впервые услышал блюзы: песня Сонни Терри и Брауни Макги в исполнении Сонни Терри, который завывал и играл на губной гармонике. Это свело меня с ума. Мне было десять или одиннадцать лет.
А когда вы впервые увидели гитару?
– Гм… Помню, что первый рок-н-ролл, который я увидел по ТВ, был «Great Balls of Fire» в исполнении Джерри Ли Льюиса. Я был в отпаде, как будто увидел инопланетянина. И внезапно осознал, что вот я живу в этой деревне, в которой не предвидится никаких перемен, а там, на ТВ, уже кусочек будущего. И мне захотелось попасть туда! Вообще-то у Льюиса не было гитариста. У него был бас-гитарист, игравший на инструменте Fender Precision, и я сказал: «Это гитара». Я не знал, что это бас-гитара, но знал, что гитара, и снова подумал: «Это будущее. Вот, что мне нужно». Потом я начал мастерить гитару, пытаясь вырезать Stratocaster из деревяшки, но я не знал, что делать, когда дошел до грифа, ладов и остального.
Я жил и воспитывался у дедушки с бабушкой, и поскольку был единственным ребенком в семье, то они ужасно меня баловали. И я изводил их до тех пор, пока они не купили мне пластиковую «гитару Элвиса Пресли». Конечно, она всегда была расстроена, но я мог поставить пластинку Джина Винсента, стоять перед зеркалом и имитировать игру.
Когда мне исполнилось пятнадцать, мне подарили настоящую акустическую гитару, но играть было так трудно, что некоторое время я к ней вообще не прикасался. И очень скоро гриф начал деформироваться. Но я открыл аккорды: сначала ми, потом ля. Я думал, что совершил неслыханное открытие. А потом я снова отложил гитару, потому что заинтересовался профессией артиста. Манила жизнь богемы; вообще, красивая сторона жизни артиста привлекала больше, чем работа. И в это время, когда мне было лет шестнадцать, я начал по выходным наведываться в Лондон.
Проводя время в кафе и подобных заведениях, я познакомился со многими людьми, и некоторые из них играли на гитаре. Одним из них был Лонг Джон Болдри, который в то время играл на 12-струнной гитаре, исполняя фолк-музыку и блюзы. Каждую пятницу вечером все собирались у кого-нибудь, кто-нибудь приносил пластинки, только что привезенные из Штатов.
Короче говоря, кто-то принес альбом «The Best of Muddy Waters» и песни в исполнении Хаулина Вулфа. Это было то, что надо. Потом я нашел записи Роберта Джонсона и стал много слушать Мадди. Я очень серьезно относился к тому, что слышал. И я начал сознавать, что могу слушать эту музыку только с людьми, которые воспринимают ее так же серьезно.
Увлечение этой музыкой вернуло вас к гитаре?
– Да, Болдри и остальные просто сидели в углу и играли фолк-музыку и блюзы, а все вокруг пили и балдели. И я понял, что при желании это действительно возможно – просто сидеть в углу и играть, а на тебя даже не будут смотреть. Понял, что в этом нет ничего страшного, и не надо робеть. Так я и сам стал исполнителем.
А что исполняли, фолк-блюзы?
– Да, песни Биг Билла Брунзи и Рэмблин Джек Эллиота. Но потом я стал все больше тяготеть к электрическим блюзам, вместе с друзьями, с немногими избранными. И конечно, тогда нам приходилось быть пуристами и всерьез не любить остальные вещи.
Когда мне исполнилось лет семнадцать, меня вышибли из школы искусств, и я начал зарабатывать физическим трудом на карманные расходы. И в это время я познакомился с парнем, Томом Макгиннесом, который собирался организовать группу, а я уже знал достаточно, чтобы играть, и был в курсе дела. Так что меня приняли в группу под названием The Roosters[144], и это было приятно.
Какую музыку исполняли The Roosters?
– Кажется, «Boom Boom» и парочку других вещей Джона Ли Хукера, «Hoochie Coochie Man» и некоторые другие вещи Мадди. По правде говоря, мы исполняли все, что слышали на пластинках, вплоть до рок-н-ролла, вроде «Slow Down» Ларри Уильямса, потому что надо было иметь в репертуаре необычный рок-н-ролльный номер.
Потом Том Макгиннес принес сингл «Hide Away» Фредди Кинга, где на стороне «В» была запись «Have You Ever Loved A Woman», которая до сих пор остается одной из самых известных. И я впервые услышал солирующую электрогитару с ее дребезжащими нотами – стиль исполнения Ти-Боун Уокера, Би-Би[145] и Фредди Кинга. Именно прослушивая сингл Фредди Кинга, я избрал свой путь.
