Генрих Сечкин - На грани отчаяния
- Братва! - раздался голос с галерки. - Пожрать бы. Я в последний раз шпроты в масле на свободе ел. Вкуснотища!
- С головками ел, или без? - насмешливо спросил Колючий.
- Не-е, головки я выбрасывал, - ответил любитель шпрот.
Грохнул дружный хохот. Атмосфера постепенно разряжалась.
- А не пошукать ли нам на кухне? - подал рационализаторскую мысль Витя. - Может, чего забыли дорожники с собой прихватить?
- Точно! - напяливая на себя телогрейку, откликнулся Кащей. - Канаем на кухню!
Делегация человек из десяти отправилась обшаривать постройки, расположенные вне барака.
- Интересно, матрасы с подушками дадут нам? - с надеждой вопросил Язва.
- Как же, жди! Откуда они тут возьмутся? - выразила сомнение галерка.
- Сека, как думаешь, надолго нас здесь привязали? - спросил Колючий, разрывая найденную им где-то газету на карты.
- Думаю, что терцов с тобой записать успеем порядочно, - ответил я.
- Тогда надо устраиваться. Может, пойдем досок где-нибудь оторвем. Окна же надо заделать! - предложил Колючий.
- Конечно! Думаю, что стекольный завод строить здесь не собираются. Пошли!
Остальные наши спутники, отогревшись, тоже мирно беседовали друг с другом, в основном решая бытовые вопросы. Часть народа разбрелась по зоне, в надежде на счастливый случай. Мы с Колючим направились в сторону хозяйственных блоков. С нами увязался Язва. На развороченной кухне валялась толстая кочерга. Используя ее в качестве лома, нам удалось вырвать из стены несколько досок. С помощью найденной там же сковородки и камня мы распрямили торчащие из досок гвозди.
- На наше окно хватит, - проворчал Колючий. - Остальные пусть сами о себе позаботятся.
Возвратившись в барак, мы застали там необычайное оживление. Вернувшийся с кухни раньше нас продовольственный отряд притащил два мешка овсянки, валявшиеся там в подсобке. Овсянка промерзла насквозь, но это не мешало братве нырять в мешок и, горстями выгребая зерно, засыпать его к себе в жевательный аппарат. Я, Колючий и Язва не мешкая примкнули к этой приятной процедуре. Однако уже через несколько минут мы поняли всю нерентабельность такого метода использования пищи. Острые, твердые как алмаз, промерзшие зерна искололи в кровь наши десны. Проглатывать эту экзотическую пищу было чрезвычайно трудно.
- Надо варить кашу, - высказал свое мнение Язва.
- Ну и в чем ты собираешься ее варить? - недоверчиво протянул Кащей.
- А на запретке видел сколько банок висит? - Язва отогнул кусок телогрейки и показал пальцем в окно. - Снежку туда, на печку и - полный кайф! Жаль, соли нет!
На Колыме, так же как и в Коми, солдат охраны снабжали мясной тушенкой. Банки от этого дефицитного продукта использовались в хозяйстве для разных целей. Они заменяли кружки для чая (кое-кто умудрялся приделывать к ним ручки), кастрюли для варки пищи, гранаты (в местах проведения взрывных работ, где имелся аммонит). Но одной из основных функций этой передовой консервной мысли советской науки было освещение затемненного пространства. Налитая в эти удивительные емкости солярка (основной вид топлива на Севере) и зажигаемая с наступлением темноты, выручала не один регион, обделенный электрическим светом. Причем этим импровизированным светильником можно было пользоваться как с фитилем, так и без оного.
- Как же ты банки-то возьмешь? Попка[46]с вышки шмалять начнет! - не успокаивался Кащей.
- Ну, это уже дело техники, - доходчиво объяснил Язва.
Через несколько минут группа добровольцев во главе с Язвой и Кащеем, предварительно договорившись между собой о плане проведения оперативных действий, отправилась на промысел. Оставшиеся в бараке, сгрудившись у окон выходящих на запретную зону, с интересом наблюдали за разворачивающейся операцией. Несколько человек подошли к вышке и, не приближаясь вплотную к запретной зоне, стали щепочками разгребать снег.
- Эй, что делаете там? - раздался голос часового.
- Ты что, не видишь, начальник? - отозвался один из группы. - Уборку территории производим!
- Ладно мозги-то пудрить! Думаете, я не вижу? Ведь ищете что-то! - беспокоился часовой.
- Кончай фантазировать, начальник! Ну что кроме снега, здесь может быть? - продолжал диалог «уборщик территории».
- Да вы что, за лоха меня принимаете? - возмутился часовой. - Я же вижу - ищете!
- Понимаешь, командир, недавно этап с этой зоны на Магаданскую пересылку пришел. Братишки транзитом с прииска ехали. Как водится, конечно, золотишко везли на материк. Ну, забоялись с собой на пароход брать. Там, говорят, шмон с приборами. Кому охота на четвертак раскручиваться? Так вот, сказали, на этой зоне под левую вышку высыпали самородки. Им ни к чему, а нам сгодится. Срок-то большой впереди!
- Врете, гады! - недоверчиво обозлился часовой.
В это время у другой вышки шли примерно такие же переговоры. Выбрав момент наибольшего увлечения, Язва с Кащеем одновременно бросились в запретную зону. Перепрыгнув через низкую предупредительную изгородь, они подскочили к основному забору и, сорвав с него несколько консервных банок, бросились обратно в зону. Часовые на обеих вышках вскинули автоматы, но было уже поздно.
Через несколько минут вычищенные до блеска и наполненные снегом банки весело закипали на раскаленной поверхности печки, а еще через пол часа по бараку поплыл одурманивающий запах разваренной овсянки. К вечеру по очереди был сварен и уничтожен целый мешок питательнейшего продукта. Правда, не было соли. Но такая мелочь никого не смутила.
- Эх, закурить бы! - мечтательно протянул Витя.
- Что за вопрос, сгоняй в магазин! Возьми коробку «Казбека»! - хмуро усмехнулся Колючий, ласково поглаживая свой набитый овсянкой живот.
Из Магадана мы выезжали прилично затаренные махоркой. Но жуткий холод в машинах заставил нас смолить беспрестанно, одну закрутку за другой. Сейчас в карманах и кисетах не было ни единой крупинки.
- Эй, шпана, подойдите кто-нибудь к вахте! - послышался голос снаружи.
Колючий соскочил с нар и вышел из барака. Через несколько минут он возвратился, держа в руках три керосиновые лампы.
- Начальник дачку[47]подогнал. Чтоб, говорит, в темноте не сидели. А сам боится в зону заходить. Они, видать, вообще не знают, куда нас девать. Такой этап впервые на Колыме. Вряд ли нас разбросают по зонам. Будут вот так особняком держать, - говорил Колючий.
В его словах была доля истины. Если дело обстоит так, то необходимо принимать решение о дальнейшей нашей жизни. Мужиков-то здесь нет. Обрабатывать нас некому. А сами работать не имеем права. Значит, надо собирать сходку. Вот эту ночь с дороги отдохнем, а завтра будем решать.
