Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
Я ему: не накололись ли мы, заявив в "концепции", которую послали участникам "7", о консолидации долгов (я и Щербаков в Волынском тогда резко возражали, чтобы это включать. Но он послушался Абалкина и Медведева)… А теперь взвился: потому что не прав, и потому что Буш в письме (еще до получения "концепции") и Миттеран после получения, а Андреотти задолго до того — не советовали этого делать: есть психология банкиров…
М. С. стал мне доказывать, что надо быть до конца честным, правдивым… От этого (т. е. от ситуации с долгами) никуда не уйти.
— Да о ситуации и так весь мир знает, — возразил я. — Но когда сами признаем себя банкротами, это что-то значит для кредиторов!.
Долго "убеждал" меня, что "я ничего не понимаю"!
Гулял в Успенке… Пошел вокруг Ново-Дарьино. Сделал круг по лесу и "заплутал": в ту же деревню вошел, только с другого конца, воображая, что далеко от нее.
Утром (до звонка М. С.) готовил ему материалы для беседы с Бушем в Лондоне. Предложил по аналогии со встречей в Хельсинки (по Саддаму Хусейну) также совместно высказаться по Югославии, чтоб обозначить "присутствие" двух сверхдержав в конфликте. Тем самым и перед югославами, и перед западноевропейцами… выбросить флаг и дать острастку.
Гонсалес, помнится, говорил Горбачеву: как бы не пришлось звать американского дядюшку, чтоб спасать Европу из-за югославов… Так вот — лучше вместе с "дядюшкой" нам выступить спасителями.
16 июля 1991 года. Вторник.Сегодня уезжаем в Лондон. Наверное, опять ничего не увижу и нигде не побываю, хотя полюбил этот город.
Вчера закончил подготовку переговорных материалов (для Буша, Миттерана, Кайфу, Андреотти, Малруни, возможно, Коля, Любберса, Киннока, Тэтчер… И конечно — все для "визита в саму Великобританию": Мэйджер и Елизавета II…
Примаков звонил (да и по ТАСС'у видно): печать нагнетает негатив в отношении возможностей "7" помочь России, дают утечки об "отрицательном" отношении к "концепции" М. С., посланной участникам, — по крайней мере, со стороны четырех из них.
Руцкой объявил о создании своей партии: "Коммунисты за демократию" с выходом из КПСС… М. С. опоздал со своей программой (к Пленуму ЦК 25. УП). Да не опоздал… Просто он не может оторваться от пуповины. Шах мне говорил вчера, что он опять "внедряет" в проект "возврат к Ильичу" — НЭП и прочее. Боже мой!
Но, между прочим, пора бы мне самому определиться. Он меня тут "шутя" спрашивает: А ты из партии еще не вышел?…
Но ведь я уже 5 лет, по крайней мере, в партии только как плательщик членских взносов, хотя и был даже членом ЦК… Меня с ней связывает только Горбачев… Это как в "Чапаеве": Ты за кого, Василий Иванович, за большевиков или за коммунистов?…
— А за кого Ленин? За того и я, — отвечал Чапаев ординарцу.
20 июля 1991 года. Суббота. 5 утра!С 16 по 19 июня — в Лондоне. Присутствовал при историческом событии. Ощущение, будто враждебно настроенная к президенту страна не хочет ничего этого. И как только на обратном пути в самолете показали наши газеты, все сразу и опрокинулось: фото "7+1" в "Московском комсомольце" — семь лидеров лицом, Горбачев — спиной и контурно… Все, вплоть до Хасбулатова, "сдержанно отнеслись" к визиту президента в Лондон. И с "желто"-газетного уровня до государственных деятелей не скрывают, что ездил, мол, за миллиардами, а их не дали! Итак, Горбачев продолжает свою революцию "ввода страны в мир",… а страна воспринимает это с подозрением и неприязнью.
Встреча с Кайфу. Одни улыбки, потом японский премьер скажет Андреотти (а тот передаст М. С.), что только после лондонской встречи поверил в Горбачева.
На встрече с Миттераном был Загладин.
Буш. Завтрак в посольстве США (О нем я расскажу позже). По окончании два президента удалились в соседнюю комнату, где окончательно были сняты "детали", тормозившие выход на договор по СНВ. Опять тянули мы "до последнего"…, упирались, но горбачевская "всемирно-историческая методика" переговоров все равно ничего не дала.
Сама "7" в Ланкастер-хаузе. Мы, сопровождающие, кроме Примакова, сидели "за кулисами" — в роскошном отдельном зале… Четыре часа кряду — непонятно зачем, вместо того чтобы ходить по "любимому городу".
Результаты: я никогда не сомневался, что Горбачева пригласят. Не могли "ему" отказать… Не верить в это — было бы все равно, что оставаться во власти стереотипов "социалистической" морали, с одной стороны, и "империалистической", — с другой стороны.
Но удивительно… Что они — все, за исключением, пожалуй, Миттерана, признают de facto "большую" его значительность, чем свою собственную. Хотя он не представляет уже "послушную" ему сверхдержаву, он — историческая фигура, а они — лишь временно избранные на свои посты… и останутся в истории как деятели "эпохи Горбачева"…
Буш — не из гонора не пошел к "Майклу" в посольство, а позвал к себе. Он искренне "по-товарищески" рассчитывал на то, что Горбачев воспримет "правильно": мол, ты-то, Майкл, можешь меня понять, но мое общественное мнение, американское, ни за что не поймет, если я пойду к тебе. К тому же они ведь через Мэтлока договорились еще в Москве, и Буш не знал, что в Париже будет паломничество "остальных" к Горбачеву (кроме Миттерана, который "по возрасту"…).
Итак, М. С. фигурировал в Лондоне в качестве "центра внимания", олицетворяя смысл события: без него "семерка" стала бы рутинной пищей для журналистов на 2–3 дня, если не меньше.
Прием на Даунинг-стрит. Толковище, элита. Речь Мэйджера, достойная события, и высокие "исторические" похвалы Горбачеву… Я прокол допустил в Москве: сама речь М. С. прозвучала крупнее мейджеровской (и была в два раза короче!). Но я не решился упомянуть там "свою любимую" Тэтчер, думал, что это не понравится хозяину. Мэйджер это сделал. И М. С., выступавший вслед, "по ходу" тоже вставил. Но наши газеты уже "не успели" впечатать эту вставку (текст у них был заблаговременно). Хорошо, что Тэтчер не читает "Правды", хотя другие и ей прочтут, и всему миру сообщат!. Я просил Кравченко внести поправку на ТВ. Но увы! А у меня "такой аппарат", что, привязанный к протоколу событий, я не имел возможности вовремя "дать указание" ТАСС'у, а без этого по нашим дурацким правилам, ТВ поправок не принимает.
Соседи за столом (на приеме): министр транспорта, милый живой шотландец. Можно оценить британскую деликатность: несмотря на мой ужасающий английский язык, он со мной живо говорил "об чем попало" как ни в чем не бывало… И я быстро приспособился, исчезла языковая робость и в общем хорошо поболтали.
То же самое — с соседкой справа, которая, правда, переходила на очень плохой французский и, таким образом, мы тоже вполне удовлетворили друг друга. Она — жена какого-то высокого лица.
