Илья Бражнин - Недавние были
Тема борьбы у поэта-бойца не могла не звучать и в его последующих стихах. Стихи из цикла «Интервенция» посвящены именно этой теме. Каждое из них развивает её по-особому, и иной раз очень остро и драматично.
Крик женщины вспыхнул и замер,
Под каменным сводом летя…
В одной из пустующих камер
На свет появилось дитя.
Так начинается «Баллада о крылатом человеке». Но что же было дальше? Каковы судьбы матери и ребёнка?
Однажды, - едва лишь багрянцем
За стенкой закат догорел, -
Явился тюремщик с британцем,
И мать увели на расстрел.
«…А в камере плакал мальчишка, слезами сиротства давясь». Его убить не успели. Он выжил и, рожденный в тюрьме, взмыл на победоносных крыльях в небо - стал лётчиком.
Нет лётчику радости большей,
Чем рваться вперёд, в облака.
Разил он германцев над Польшей
С ревущего штурмовика.
Отважному асу - за тридцать.
Геройством он веку под стать.
И лишь иногда ему снится
Далёкая мёртвая мать.
Не менее драматичны строки, повествующие о судьбе английского солдата-интервента в стихотворении «Томми».
На ферме возле Бирмингама
В плену забот
Стареет седенькая мама
И сына ждёт.
А сын привезён обманом в Архангельск, и только здесь, пройдя сквозь тяжкие испытания несправедливой войны интервентов против молодой Советской республики, мало-помалу прозревает.
Попав на фронт, он «ползком сквозь ельник» пробирается в расположение красных.
И став перед нашим командиром,
Сказал:
- Камрад!
Я понял всё…
Последующие строки повествуют о трагической судьбе Томми.
Стрелок Британии в жестоком
Погиб бою.
Погиб большевиком в далёком
Лесном краю.
В пустом осиротевшем доме
Не лейте слёз.
На дорогой могиле Томми
Семья берёз
Далеко не всё в стихах Владимира Жилкина столь драматично и напряжённо. Напротив, основная тональность стихов его - лирическая, напевная. В этом своём певучем доме поэт - полный хозяин, и мастерство его именно здесь проявляется всего ярче и полней. Но примечательно, что Жилкин и в своей лирике остаётся чаще всего верен активному отношению к жизни, теме борьбы, и не изменяет своей позиции поэта-бойца. Вот к примеру его «Берёзка»:
Где враг сжимал в полукольцо
Отряд, ползя к обозу,
Сломала мина деревцо -
Полярную березу
Упала в снег она ничком
И заломила ветки.
Упала там, где за леском
Боец лежал в разведке.
От гула боя лес дрожал
И бушевала вьюга.
Боец к груди её прижал,
Как дорогого друга.
Как мать, уснувшую навек,
А с ней - леса и реки, -
Всё то, с чем русский человек
Неразлучим навеки…
И снова бил боец врагов,
Смахнув с ресницы слёзы,
- За Родину, за отчий кров,
За русские берёзы!
И враг разжал полукольцо,
Где друг лежал в разведке,
А рядом с другом - деревцо
И сломанные ветки.
Стихотворение помечено сорок первым годом. Этот памятный всем нам год памятен по-особому и Владимиру Ивановичу, оказавшемуся в самом начале войны на Мурманском направлении Карельского фронта в зенитных войсках. Это была третья война, в которой участвовал Жилкин, участвовал, несмотря на то, что был уже не молод. Впрочем, возраст не помеха, когда не стареет душа и в груди бьётся горячее, верное сердце. Об этом поэт прекрасно и точно сказал в «Песне старого солдата»:
Мне скоро стукнет пятьдесят.
Да не беда - служу умело.
Когда стране враги грозят,
Для стариков найдётся дело.
Это так. Годы ведь не только сутулят спину, но копят уменье и понимание, копят жизненный опыт, которые в военном деле, как, впрочем, и во всяком другом, весьма годятся, а иной раз просто незаменимы.
Поэт-боец «в любой землянке был как дома» и с полным основанием, с полным правом мог заявить: «Мы в боевых делах седели. Но не старели, а росли».
Муза Жилкина была не робкого десятка. Она не молчала при громе орудий. В лежащей передо мной синей книжечке я нахожу стихи и сорок первого, и сорок второго, и сорок третьего и сорок пятого годов.
Я говорил до сих пор о Жилкине, по-преимуществу, как о поэте-бойце. Но есть у него много добрых качеств и помимо того, и они не менее примечательны и не менее заметны в его творчестве. Очень развито у Жилкина чувство природы, которое, увы, частенько у наших поэтов, особенно у молодых, или приглушено городом, или вовсе отсутствует. Ухо и глаз Жилкина всегда навострены. Он всё вокруг слышит, всё видит и для всего находит свои особые, ярко-живописные слова: «Потрескивали облака, ломая хворост молний», «Серебристые звенят осины, как простая песенка без слов», «И дождик пробежал рысцой по синей крыше сада».
Приметчивый глаз и словесная выразительность далеко не исчерпывают достоинств его пейзажной лирики. Жилкин не просто созерцатель. В этом смысле очень показателен его маленький шедевр «Камнеломка», который не могу отказать себе в удовольствии привести целиком:
О чём ты шепчешься негромко
В полярной тундре с ветерком,
Застенчивая камнеломка,
Дрожа от стужи стебельком?
Вокруг унылые просторы:
Ни деревца, ни колосков,
А ты цветёшь, лаская взоры
И радуя зимовщиков.
И мне бы так в краю суровом
Всю жизнь до самого конца
Поэзией и добрым словом
Отогревать людей сердца.
Видите, ЧТО привлекает глаз поэта, ЧТО питает его чувства. Видите, КТО героиня его строк. Не красавица роза, не экзотические орхидеи, не пышные пионы, а скромная, малоприметная, «застенчивая камнеломка». В этом выборе - весь Владимир Жилкин, и не только в поэзии, но и в жизни.
А жизнь, надо сказать, не баловала его и готовеньким ничего не преподносила. Я говорил о трудных солдатских годах, об огневых днях гражданской войны. Сам Жилкин в стихотворении «В голодный год» рассказал о злом голодном времени. А теперь давайте вернёмся в годы ещё более ранние. Вот отрывок из стихотворения «О далёком»:
