Михаил Филин - Арина Родионовна
В мае и июне того же 1827 года завязалась оживлённая переписка по поводу посвящённого H. М. Языковым стихотворения «К няне А. С. Пушкина», написанного им 17 мая в Дерпте[483]. Стихотворение это начиналось словами: «Васильевна, мой свет». Препровождая его при письме от 18 мая А. Н. Вульфу, H. М. Языков говорит: «Это обещанное послание к няне (сколько помню, зовут её Васильевна?)».
Мать А. Н. Вульфа, Прасковья Александровна Осипова, в том же месяце посылает это стихотворение Языкова при своём письме А. С. Пушкину, исправив слово «Васильевна» на «Платоновна»[484]. Видимо, сама Осипова не помнила отчества няни Пушкина.
6 июня того же года H. М. Языков, узнав, что няню зовут не Васильевна, а Родионовна, пишет Вульфу: «Мне очень жаль, что няня не Васильевна»[485].
Стихотворение это в исправленном виде — «Свет Родионовна» — опубликовано было в «Северных Цветах» на 1828 год, ещё при жизни Арины Родионовны[486].
О. С. Павлищева в своих воспоминаниях (написанных с её слов в 1851 году) говорит об Арине Родионовне: «Умерла она у нас в доме в 1828 году лет семидесяти с лишним от роду, после кратковременной болезни»[487]. Ольге Сергеевне легко было запомнить год смерти няни, так как это год её замужества. Замужество Ольги Сергеевны состоялось 25 января 1828 года.
П. В. Анненков, пользуясь этими же воспоминаниями О. С. Павлищевой, повторяет: «Почтенная старушка умерла в 1828 году, семидесяти лет, в доме питомицы своей О. С. Павлищевой»[488].
Несмотря на эти публикации, П. О. Морозов относил смерть Арины Родионовны к 1829 году[489].
Племянник поэта Л. Павлищев в своих воспоминаниях писал, что няня «переехала в дом отца тотчас после его свадьбы, где мать моя и закрыла ей глаза в конце 1828 года»[490].
В 1884 году В. Е. Якушкин[491], изучая рукописные тетради А. С. Пушкина, впервые отмечает запись поэта, рядом с его наброском «Волненьем жизни утомлённый»[492]:
25 июня
(Фанни)
Няня
Elisa е Claudio[493],
относящуюся, видимо, к последующим за какой-то промежуток времени событиям. По положению этой записи в тетради, они относятся им к 1828 году. В. Е. Якушкин приводит указанную запись поэта без всяких комментариев.
В 1899 году, к столетию со дня рождения поэта, интерес к личности няни, её судьбе и к месту погребения и розыску её могилы ещё более усилился.
12 августа 1899 года в № 8425 петербургской газеты «Новое Время» появилась статья И. Щеглова под названием «Дом, где скончалась няня Пушкина». В этой статье И. Щеглов пишет, что в январе 1828 года, с лишком семьдесят лет назад, в доме Дмитриева по Большому Казачьему переулку поселилась «родная и единственная сестра А. С. Пушкина, Ольга Сергеевна, перевенчанная незадолго перед тем тайно от своих родителей с Николаем Ивановичем Павлищевым. Здесь Ольга Сергеевна Павлищева прожила с лишком четыре года. Отсюда поэту суждено было проводить свою любимую няню Арину Родионовну в её последнее жилище… Она скончалась на руках О. С. Павлищевой в упомянутом доме Дмитриева на восьмом десятке от роду»; и далее: «Бедная няня Пушкина! Неужели же её „смиренный крест“ так и не отыщется? Неужели эта любвеобильная женщина, так трогательно воспетая двумя поэтами, самые незначительные записки которой Пушкин берёг наравне с посланиями мировых знаменитостей… женщина, всю свою жизнь заботившаяся и молившаяся о других, останется постыдно затерянной, без достойного её самоотвержения памятника?! Нам, благополучно здравствующим обывателям столицы, должно поставить в большую вину, что мы ничего не сделали в разгар Пушкинских торжеств в память той, которая сыграла в частной и литературной жизни великого поэта оригинальную и благодетельную роль… В каком месяце скончалась, какого числа, когда и где схоронена, всё это, к искреннему прискорбию почитателей Пушкина, остаётся пока покрыто мраком неизвестности».
Почти одновременно, 28 августа, в иллюстрированном приложении к газете «Новое Время» № 8441, был помещён снимок «дома Дмитриева, в котором скончалась няня Пушкина».
На статью И. Щеглова, видимо, никто не откликнулся, и в 1902 году тот же И. Щеглов, сообщая дополнительные сведения о доме Дмитриева и могиле няни[494], рассказывает, что, занимаясь розысками в доме Дмитриева в Большом Казачьем переулке, где, по его данным, жили Павлищевы с 1828 по 1832 год и где, следовательно, умерла Арина Родионовна, он получил даже упрёк за подписью какого-то «русского», почему он не посвятил свой досуг розыскам могилы няни Пушкина.
Щеглов принимал меры к обнаружению места погребения Арины Родионовны. «Тщательно рылся, — пишет он, — как в метрических книгах Введенской церкви, так равно и в церковном архиве Волкова кладбища, как старейшего; расспрашивал по этому поводу кого только мог, начиная от племянника Пушкина <Л. Н. Павлищева. — А. У.>, кончая дворником дома, где жил камердинер Пушкиных, перечёл всё, что нашёл на этот счёт по книжной части… Словом, сделал всё, что было в моих скромных средствах сделать на месте… Вопрос о месте упокоения почтеннейшей Арины Родионовны остаётся пока открытым».
Вместе с тем он отмечает, что в Опочецком уезде держатся предания, «будто бы безымянный простого тёсаного камня крест, находящийся по правую руку могилы Пушкина (между памятником Пушкина и памятником игумена Святогорского монастыря Геннадия), и есть тот крест, о котором аллегорически вспоминает Татьяна»:
Где ныне крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей.
Был Щеглов и в деревне Кобрине, «на родине няни», но и там не нашёл никаких сведений о её захоронении.
В 1911 году И. О. Лернер опубликовывает снова[495] известную уже от В. Е. Якушкина запись поэта, относимую и им, Н. О. Лернером, также к 25 июня 1828 года, с весьма важным дополнением в части интересующего нас вопроса о няне: с крестиком возле слова «няня». И. О. Лернер даёт пояснение, что крестик означает смерть няни, а «Elisa е Claudio» — постановку впервые 21–22 июня 1828 года в Петербурге оперы итальянского композитора Меркаданте.
В 1925 году в «Вечерней Красной газете» появилась заметка с указанием, что «истекшим летом были предприняты попытки найти могилу Арины Родионовны, умершей в 1829 году в доме О. С. Павлищевой и похороненной на Охтенском кладбище». «Попытки найти её могилу не увенчались, к сожалению, успехом. По справке оказалось, что все документы кладбищенской конторы за XIX век давно уничтожены». Автор этой заметки был уверен[496], видимо, в том, что няня похоронена на Больше-Охтенском кладбище и что остаётся только разыскать её могилу.
