Виктор Кельнер - 1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II
На набережной, шаркая ногами в снегу, многие искали и подбирали клочки шинели и другие обрывки. Находившие желали видеть в этих клочках остатки одежды царя, чтобы сохранить их на память. Нашлись и продавцы. Нам предлагали купить кусочек серой офицерской шипели; но один из полицейских предупредительно пояснил, что это остатки шинели пристава, ехавшего за каретой царя. От такой реликвии мы отказались. Столько полиции и охраны, так много своеволия властей и всевозможных стеснений для всего населения, и всегда один и тот же отрицательный ответ: Nous arrivons toujours trop tard.[30]
Восстания и бунты благополучно приготовляются под покровом полиции; «крамола» образуется и ширится при ее благосклонном и неуклонном содействии. Из мухи делают слона, а царя не смогли охранить, несмотря на конвой… Нет, полицейской ладанки не надо.
Ничего точного мы не узнали. Царь был увезен в санях, окруженных подоспевшими из манежа павловцами. Никто не догадался хотя бы перевязать раны, задержать кровотечение. Оставалась еще слабая надежда…
Часам к 7-ми вечера на улицах продавались четвертушки бумаги с кратким известием; оно началось странными, неуместными словами: «Воля всевышнего свершилась…» Выходило, будто преступники были исполнителями божьего веления. Закоренелая привычка злоупотреблять именем бога, примешивая его ко всем действиям правительства, сказалась и в данном переполохе. Хотели возвестить высокопарно, но официального витийства не хватило на несколько строк, скудных и нескладных. Извещение это потом отбиралось и было иначе и приличнее изложено на другой день. Истина быстро облетела всю столицу, всю Россию, весь мир.
Царя-освободителя не стало.
Поздно вечером главнейшие редакции, знакомые и незнакомые, объезжал генерал Е. В. Богданович (просят не смешивать с военным историком, покойным М. И. Богдановичем). Он имел озабоченный вид и с приподнятостью мелодраматического лицедея заявлял:
— Все спокойно, революции не будет… Трактиры и кабаки закрыты, все меры приняты.
— Да никакой революции никто и не боится, — ответил В. А. Полетика, — кабацкий разгул всегда полезно предупреждать; ну а насчет спокойствия, — это будет видно.
— Уверяю вас, тревожиться нечего… Но извините: я спешу в «Голос»…
И генерал Богданович спешно, с деловым видом, исчез выполнять свою миссию. Никто не поверил, чтобы она была на него возложена. Есть такие добровольцы, которые всегда суетятся и примазываются, когда жареным запахнет.
— Воронье начинает уже кружиться над прошлым царствованием, — заметил кто-то.
«Революция» происходила разве только в верхних бюрократических сферах. Надо было использовать катастрофу в желанном направлении.
«Новые веяния» получили тяжелый удар, и притихшая было на несколько месяцев реакция воспрянула с удвоенной силой.
«Довольно реформ, пора назад и домой!»
В этой формуле выразилось восторжествовавшее направление.
Печатается по: Градовский Г. К. Итоги. Киев, 1908, с. 75–79.
СМЯТЕНИЕ
МАНИФЕСТ АЛЕКСАНДРА III ОТ 1 МАРТА 1881 Г
Божиею милостью Мы, Александр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая, объявляем всем верным Нашим подданным:
Господу Богу угодно было в неисповедимых путях Своих поразить Россию роковым ударом и внезапно отозвать к Себе ее благодетеля Государя Императора Александра II. Он пал от святотатственной руки убийц, неоднократно покушавшихся на Его драгоценную жизнь. Они посягали на сию столь драгоценную жизнь потому, что в ней видели оплот и залог величия России и благоденствия Русского народа. Смиряясь пред таинственными велениями Божественного Промысла и вознося ко Всевышнему мольбы об успокоении чистой души усопшего Родителя Нашего, Мы вступаем на Прародительский Наш Престол Российской Империи и нераздельных с нею Царства Польского и Великого Княжества Финляндского.
Подъемлем тяжкое бремя, Богом на Нас возлагаемое, с твердым упованием на Его всемогущую помощь. Да благословит Он труды Наши ко благу возлюбленного нашего отечества, и да направит Он силы Наши к устроению счастия всех Наших верноподданных.
Повторяя данный Родителем Нашим Священный пред Господом Вседержителем обет посвятить по завету Наших предков всю жизнь Нашу попечениям о благоденствии, могуществе и славе России, мы призываем Наших верноподданных соединить их молитвы с Нашими мольбами пред Алтарем Всевышнего и повелеваем им учинить присягу в верности Нам и Наследнику Нашему, Его Императорскому Высочеству Цесаревичу Великому Князю Николаю Александровичу.
Дан в С.-Петербурге, в 1-й день марта, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот восемьдесят первое, Царствования же нашего в первое.
На подлинном собственною Его Императорского Величества рукою подписано:
АЛЕКСАНДР.
Печатается по: Манифест. Петербург, 1881.
ИЗ ПИСЕМ К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВА АЛЕКСАНДРУ III
…Простите, Ваше Величество, что не могу утерпеть и в эти скорбные часы подхожу к Вам с своим словом: ради Бога, в эти первые дни царствования, которые будут иметь для Вас решительное значение, не упускайте случая заявлять свою решительную волю, прямо от Вас исходящую, чтобы все слышали и знали: «Я так хочу, или я не хочу и не допущу».
Гнетет меня забота о Вашей безопасности. Никакая предосторожность не лишняя в эти минуты. Не я один тревожусь: эту тревогу разделяют все простые русские люди. Сегодня было у меня несколько простых людей, которые все говорят со страхом и ужасом о Мраморном дворце.[31] Мысль эта вкоренилась в народе.
Смею еще напомнить Вашему Величеству о Баранове. Это человек, преданный Вам, — я знаю, — и умеющий действовать, когда нужно. Его ждут сюда из Ковно послезавтра.
Вашего Императорского Величества верноподданный
Константин Победоносцев. 3 марта 1881. * * *Ваше Императорское Величество.
Измучила меня тревога. Сам не смею явиться к Вам, чтоб не беспокоить, ибо Вы стали на великую высоту. Не знаю ничего, — кого Вы видите, с кем Вы говорите, кого слушаете и какое решение у Вас на мысли. О, как бы я успокоился, когда бы знал, что решение Ваше принято и воля Вашего Величества определилась.
И я решаюсь опять писать, потому что час страшный и время не терпит. Или теперь спасать Россию и себя, или никогда.
