Борис Маркус - МОСКОВСКИЕ КАРТИНКИ
Подумать только, какое замечательное место устроили здесь на месте какой-то свалки! Я, правда, никакой свалки уже не застал, поэтому сравнивать не могу. Но представить, конечно, могу. Тем более, что обо всем этом нам рассказали на первой же экскурсии. Все тут было очень интересно, а экспонаты, помню, такие, что глаза разбегались. Не знал, на что раньше смотреть, а на что потом. Просто терялся. И то интересно, и другое. Много моделей помню, много разных машин. И не только сельскохозяйственных. Тут и модели паровозов, автомобилей, моторов, разных двигателей, локомобилей. Жалко только, что самолетов нет. Но это можно понять. Тут показаны были первые достижения нашей отечественной промышленности, а в то время мы самолетов еще не делали. Пользовались иностранными, покупными. В основном, немецкими и французскими, вроде "юнкерсов", "фарманов" и им подобных.
И все павильоны тоже были интересны. Каждый по-своему. Обращал на себя внимание главный вход. Он был сделан, как триумфальная арка. Вернее, как две рядом стоящие арки. Они сделаны, как и все на выставке, из дерева, но не сплошные, не обшитые, а сквозные, и это производит особое впечатление. Очень здорово сделано и стало тут тоже, как экспонат выставки. Большой деревянный театр. Все его называют "Шестигранником". А он и в самом деле шестигранный, вот и получил свое название по форме, а не как-нибудь специально для театра. На выставке очень много павильонов. И для разных экспозиций, и для развлечения, и отдыха. Тут и библиотеки-читальни, шахматно-шашечный клуб, открытые эстрады, аттракционы, киоски и ларьки, буфеты и закусочные.
Позднее, когда тут вместо выставки открылся Парк культуры и отдыха, я часто ходил сюда и в "Детский городок" в изостудию, и на лодочную станцию на реке, на пруд Детского городка, где можно было получить байдарку, и на башню, по спиралям-желобам которой можно было лихо соскользнуть вниз. Позже, когда эту башню приспособили еще под парашютную вышку, я впервые попробовал спрыгнуть с парашютом.
Признаться, немного побаивался. Высота все-таки. Мало ли что, вдруг трос оборвется. Но все обошлось, слава богу, благополучно. Спрыгнул. И делал вид, что вовсе не боялся. Но про себя-то знал, как все это было. И чуть-чуть досадовал, что так было. Помнил, как дрожали колени, как спрыгнул потому, что кто-то подтолкнул меня сзади.
Страшно любил заходить в "Комнату смеха". Вот где обхохочешься. Тут по всем стенам были развешаны разные удивительные кривые зеркала. Они были здорово изуродованы во всех направлениях. Были вогнутые, выпуклые, смешанные. Людские. фигуры тут искажались до неузнаваемости. Худые и стройные становились толстыми и неуклюжими, Толстяки, наоборот, становились худенькими и высоченными, как михалковский "дядя Степа". Были такие, у которых низ был тонкий-тонкий, а живот толстый, как огромный арбузище. А голова вытягивалась в тоненький огурец. В комнате стоял постоянный смех. Даже не смех, а хохот до упада. До слез. Особенно забавно было смотреть на своих знакомых, которые то становились толстенными, то худыми, как щепки. То вообще изогнутыми и уродливыми. А на себя все-таки не очень было приятно смотреть. Чуть-чуть обидно. Думаю, что и влюбленным не стоило ходить сюда. Плохо, если любимый человек вдруг оказывается таким ужасающим уродом.
Часто бывал я в Зеленом театре, благо у меня был абонемент на все лето, и на интересные концерты я мог ходить бесплатно, когда хотел, не проходя в театр, а пристроившись, как и остальные мальчишки, где-нибудь на изгороди или за ней на деревьях. И сцена видна и бесплатно.
За Зеленым театром раскинулся Нескучный сад. Он весь зарос высоченными деревьями. Его аллеи и дорожки постепенно поднимались все выше и выше на склоны Воробьевых гор. Приятно было просто так побродить по этому лесу в самом почти центре города.
Старые трамваи
Старые трамваи моего детства. Они были совсем непохожи на современные. Они были поменьше размерами и менее совершенны. Не имели автоматически закрывающихся дверей, передняя и задняя площадки отделялись от внутреннего салона задвигающимися дверями. На передней площадке сидел на высокой табуретке с металлическими ножками и толстым круглым деревянным сидением сам вагоновожатый. Перед ним высокий черный двигатель. С надписью "Динамо" на крышке. С большой горизонтальной блестящей медной ручкой, при помощи которой вожатый регулирует скорость движения. Внизу под ногой вожатого около мотора была невысокая металлическая палка на пружине. Головка у нее просто отполирована, блестит. По ней вожатый стучит по какой-то железяке под полом площадки, если надо дать сигналы. Электрических звонков, ведь, тогда не было. Но этот непрерывный стук превращался в подобие звона. Вот и трезвонили напропалую все трамваи, разгоняя пешеходов, отгоняя извозчиков или автомобили.
Рядом с мотором по правую руку вожатого находился тормоз. На высокой черной стойке укреплено большое колесо-штурвал с ручкой. Если надо тормозить, то вожатый, кроме ножного тормоза, которым он пользуется непрерывно, в случае особой необходимости крутит это колесо, приводит тормоз в действие. На передней площадке никому, кроме вагоновожатого, находится не разрешалось. А так хочется хоть немного постоять около него, около мотора, подержаться за ручку штурвала. Почувствовать себя водителем этого огромного вагона, везущего так много людей и детей. Так хочется, но это просто невозможно.
Задняя площадка была совсем такая же, как и передняя — с мотором, с тормозным колесом. Пассажирам на задней площадке находиться было можно. Входы с задней площадки и выходы с передней были свободными, без дверей, но с калитками. С передней разрешалось входить только инвалидам, старичкам и пассажирам с детьми. За этим следили строго.
Позднее были сделаны настоящие двери на всю высоту площадки, но они не закрывались, и поэтому на подножках можно было висеть при переполненном вагоне. Все стремились уехать, а трамваев не хватало. Когда люди ехали на работу и с работы, или, как это называется "в часы пик", на подножках висели гроздья народа. Если трамвай был двухвагонный, то и на подножках вторых вагонов, и на передних и на задних, также висели люди. Второй вагон не имел моторов, но на каждой площадке были тормоза с колесом. С левой стороны были такие же входы с площадками, но отсюда войти в вагон было невозможно. Эти левые по движению двери всегда были заперты. Вот мы и пользовались этим, прыгали на площадки и ездили в свое удовольствие, крепко держась за ручки.
