Владимир Дайнес - Жуков
Сталин, подводя итоги, отметил: «Беда в том, что мы не имеем настоящего начальника Генерального штаба. Надо заменить Мерецкова». После этого Сталин сказал, что все военные свободны. «Мы вышли в приемную, — вспоминал Георгий Константинович. — К.А.Мерецков молчал. Молчал парком. Молчали и мы, командующие. Все были удручены резкостью И.В.Сталина и тем, что Кирилл Афанасьевич Мерецков незаслуженно был обижен. С К.А.Мерецковым я длительное время работы в Белорусском особом военном округе, где он был начальником штаба округа, когда во главе округа стоял командарм 1 ранга И.П.Уборевич. Тот ценил К.А.Мерецкова как трудолюбивого, знающего и опытного работника».[165]
Вспоминает сам Мерецков: «Мне было предложено охарактеризовать ход декабрьского сбора высшего командного состава и январской оперативной игры. На все отвели 15–20 минут. Когда я дошел до игры, то успел остановиться только на действиях противника, после чего разбор фактически закончился, так как Сталин меня перебил и начал задавать вопросы.
Суть их сводилась к оценке разведывательных сведений о германской армии, полученных за последние месяцы в связи с анализом ее операций в Западной и Северной Европе. Однако мои соображения, основанные на данных о своих войсках и сведениях разведки, не произвели впечатления. Тут истекло отпущенное мне время, и разбор был прерван. Слово пытался взять Н.Ф.Ватутин. Но Николаю Федоровичу его не дали. И.В.Сталин обратился к народному комиссару обороны. С.К.Тимошенко меня не поддержал.
Более никто из присутствовавших военачальников слова не просил. Сталин прошелся по кабинету, остановился, помолчал и сказал: „Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся!“».
Жуков пишет, что о решении назначить его начальником Генштаба он узнал от Сталина на следующий день после подведения итогов стратегической игры. Не зная, что ответить, Жуков молчал. По выражению лица Сталина понял, что возражать бесполезно, и, тяжело переведя дух, сказал: «Ну а если не получится из меня хороший начальник Генштаба, буду проситься обратно в строй».
По итогам декабрьского совещания высшего комсостава Красной Армии и январских оперативно-стратегических игр был издан приказ наркома обороны СССР «О боевой и политической подготовке войск на 1941 учебный год». Может быть, впервые так просто и четко в нем разъяснялось, что значит обеспечить приближение повседневной учебы к боевой действительности: учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне.[166]
Не сразу приступил Георгий Константинович к исполнению обязанностей начальника Генерального штаба. Ему предстояло сдать дела, передать командование округом. Кроме того, он еще раньше запланировал провести в Киеве сборы командующих армиями, командиров корпусов и дивизий.
Выступая перед участниками сборов, Жуков отметил, что главным потенциальным противником Советского Союза является фашистская Германия, военные успехи которой ошеломили весь мир. Несмотря на то, что немецкая армия на Западе почти не встречала сопротивления, необходимо внимательно изучить ее опыт и сделать соответствующие выводы. «Главную роль в победах фашистской армии сыграли авиация, бронетанковые и моторизованные соединения в их тесном взаимодействии. Это они своими мощными ударами обеспечили стремительность наступления немецких войск. Немецкая армия хорошо оснащена, приобрела солидный боевой опыт. Сражаться с таким противником будет нелегко. Раньше мы считали, что, если придется прорывать вражескую оборону, достаточно будет полуторного, в крайнем случае, двойного превосходства над противником на участке главного удара. На московском совещании одержало верх другое мнение: надо обеспечивать такое превосходство в силах не только на участке главного удара, но и во всей полосе наступления войск фронта».[167]
Георгий Константинович отмечал, что многие командиры продолжают рассматривать современную войну сквозь призму Гражданской войны, цепляются за старые оперативно-тактические нормы, не понимают значения массированного применения новых родов войск — авиации и танков. В то же время он предостерегал от желания затеять полный переворот в военном деле. «Эти товарищи забывают, что любые, даже самые смелые планы должны опираться на реальные возможности. Планируя мероприятия на случай войны, мы не можем исходить из того, чем будет располагать наша армия в будущем. А если война начнется сейчас? Мы должны быть реалистами и строить планы, исходя из тех сил и средств, которыми располагаем сегодня».[168]
После завершения сборов Жуков уехал. «На вокзале его провожали сослуживцы по управлению округа, представители партийных и советских организаций города, — вспоминал Баграмян. — Чувствовалось, что Жуков успел снискать в Киеве глубокое уважение. Он был заметно растроган. С его обычно сурового лица не сходила легкая улыбка».[169]
До войны оставалось меньше пяти месяцев.
Глава VI. Чему подобно промедление
Не случайно говорят: Генштаб — мозг армии. Только приняв 1 февраля 1941 года дела от Мерецкова, Жуков в полной мере осознал, насколько велик круг его новых обязанностей. Что ж, работать напролет дни и ночи ему не привыкать, помогали в этом и природное здоровье, и жесткий режим, и выработанная годами твердая самодисциплина. Но важно не увязнуть в неизбежной повседневной текучке, сохранить главные силы и время на решение принципиальных вопросов, жизненно важных для армии, для страны. Ведь все если не понимали, то чувствовали: война у порога.
Быстро вникал в основные задачи, возложенные на Генштаб: стратегическое и оперативное планирование, материально-техническое обеспечение, разработка заказов промышленности на производство оружия и военной техники, координация деятельности всех управлений Наркомата обороны, руководство разведкой, оперативная подготовка высшего комсостава, организация противовоздушной обороны, военно-топографическая служба, скрытое управление войсками…
Начальнику Генштаба давалось право самостоятельно входить в правительство для решения оборонных задач, и Жукову в новой должности приходилось не раз докладывать Сталину по тем или иным вопросам, связанным с укреплением Вооруженных Сил. Какие же впечатления от этих встреч вынес Георгий Константинович? «Ни мои предшественники, ни я не имели случая с исчерпывающей полнотой доложить И.В.Сталину о состоянии обороны страны, о наших военных возможностях и о возможностях нашего потенциального врага. И.В.Сталин лишь изредка и кратко выслушивал наркома или начальника Генерального штаба. Не скрою, нам тогда казалось, что в делах войны, обороны И.В.Сталин знает не меньше, а больше нас, разбирается глубже и видит дальше. Когда же пришлось столкнуться с трудностями войны, мы поняли. что наше мнение по поводу чрезвычайной осведомленности и полководческих качеств И.В.Сталина было ошибочным».[170]
