Лев Понтрягин - Жизнеописание Л. С. Понтрягина, математика, составленное им самим
На другой день мы встретились с нашими туристами, которые уже прибыли в Эдинбург. Группу туристов возглавлял Е. Ф. Мищенко. Среди туристов было гораздо больше молодёжи, которая могла мне помочь, и я попросил разрешения отколоться от группы делегатов и находиться с туристами. Мне было разрешено.
Я с радостью переселился из роскошного, но неудобного отеля в более скромное студенческое общежитие, которое оказалось всё же очень хорошим. Получил в нём отдельную комнату, при ней, правда, не было ни уборной, ни ванной. И то, и другое находилось близко, вполне доступно для меня. В комнате имелась очень простенькая кровать, застеленная тонкими шерстяными одеяльцами. Эти одеяльца лежали и под простыней, и сверх простыни, на пододеяльнике. Шерстяная подстилка под простыней предохраняла от сырости, а многослойное покрытие давало возможность регулировать температуру этого накрытия. После я стал использовать и то, и другое у себя дома. Это разумно.
С «туристами» мой быт в Эдинбурге полностью наладился. Я проводил там время либо с Е. Ф. Мищенко, либо с Ю. В. Прохоровым, либо с Л. Н. Большевым или с кем-то ещё, не помню с кем именно.
Мы с Мищенко стали готовить мой доклад. В Эдинбурге я встретил Лефшеца, который помог мне организовать переводчика, а именно: Липмана Берса. Доклад был подготовлен очень хорошо и происходил следующим образом. Я говорил по-русски отдельными фразами, Мищенко писал соответствующие формулы, а Липман Берс сразу же переводил эти фразы на английский язык. Этот процесс был заранее тщательно отрепетирован. Для этого мы с Мищенко посетили Липмана Берса в гостинице, где он жил.
С. А. Лефшец и Л. С. Понтрягин на математическом конгрессе в Эдинбурге. 1958 г.
Тут произошёл забавный случай. Для поездки к Берсу мы решили взять такси. Когда садились в такси, таксист почему-то отказался нас везти. Но, наконец, согласился. Оказалось, что гостиница находится просто на другой стороне той площади, на которой мы нанимали такси. Поэтому он и не хотел нас везти.
Липман Берс хорошо говорил по-русски и сразу мне очень понравился. Я всё пытался дознаться у него, является ли мой результат — принцип максимума — новым или нет. Но он этого не знал.
Среди туристов находилась и О. А. Ладыженская, с которой мы, таким образом, часто встречались в Эдинбурге. В общежитии я познакомился также с новыми для меня совершенно обычаями Англии. Это — система оплаты расходов за электричество. Кроме электрических лампочек, которые можно было включать свободно, в моей комнате имелся и электрический камин с несколькими розетками для включения электроприборов. Но для того, чтобы использовать всю эту аппаратуру, нужно было опускать в камин монету. Я узнал также, что в Англии имеется шесть различных систем электрических вилок для включения электроприборов. Все эти способы включения имелись при камине, но моя электробритва к ним не подходила. Бриться я ходил в кухню где выстраивалась очередь к электрической розетке.
Возвращались из Эдинбурга делегаты и туристы опять раздельно. У туристов было дополнительное путешествие по морю на корабле. Мы, делегаты, в нём не участвовали и возвращались раньше. Помню, что в Москву мы прибывали на советском самолёте ТУ-104. Я сидел рядом с П. С. Александровым. Когда мы подлетали к Москве, и самолёт уже готовился к спуску, П. С. Александров сказал: «Ну, вот, слава богу, опасность уже миновала». Тут я ему и объяснил, что опасность как раз и начинается при посадке.
На обратном пути из Эдинбурга, в Лондоне, я провёл один очень приятный день с П. С. Александровым и Б. В. Гнеденко. Это было уже после того, как все туристы уехали, и я оказался опять в группе делегатов. Мы посетили пакистанский ресторан, где ели какую-то «огненную» пищу, потом гуляли по Лондону и по лондонским паркам. Всё это было хорошо знакомо П. С. Александрову. Он даже выкупался в парке. Потом где-то вместе ночевали. По наущенью Мищенко я приобрёл в Лондоне электрическую бритву «Ремингтон», чего не хотел делать, так как у меня уже была советская электрическая бритва. Но Мищенко оказался прав: «Ремингтон» была лучше, чем наша бритва, во много раз.
В Москву я вернулся поздно вечером и на академическом автомобиле доехал до своей квартиры, которая была пустой, моя мать и Лиза находились на даче. Так как автомобиль вёз Виноградова прямо в Абрамцево, где находилась моя дача, я послал к ним записку с просьбой вернуться в Москву. На той же машине, которая отвезла Виноградова, моя мать вернулась на московскую квартиру, где мы и встретились.
От Лефшеца я узнал в Эдинбурге, что в Америке у меня хранится довольно значительная сумма денег за мою книжку «Непрерывные группы», которая там была переведена под заглавием «Топологические группы». Несколько позже Лефшец купил и прислал мне в Москву мой первый хороший магнитофон «Грюндиг». Это — четырёхдорожечный стереофонический магнитофон. Он и сейчас ещё используется мною для некоторых целей в институте. До этого я получил двухдорожечный восточногерманский магнитофон, который мне прислали из Германии в счёт оплаты издававшихся там моих книг. С тех пор магнитофон прочно вошёл в мой быт.
Моя следующая поездка за границу была в 1962 году, осенью, также на Международный конгресс математиков, который на этот раз состоялся в Стокгольме. Главной примечательностью этой поездки было то, что я ехал теперь со своей женой — Александрой Игнатьевной Понтрягиной. Благодаря этому и благодаря тому, что у меня был только маленький десятиминутный доклад, а не пленарный, мы были туристами, хотя к этому времени я был уже академиком, общеизвестным выдающимся математиком, но я не был влиятельным членом Академии. Поэтому включение меня с женой даже в список туристов было связано с значительными трудностями. Мне рассказывали, что глава делегации Лаврентьев с трудом включил нас в этот список. Но в конце концов мы были включены и поездка состоялась.
Мой маленький десятиминутный доклад опять переводил Липман Берс. Формулы писал и готовил доклад со мною Л. Н. Большев. Александра Игнатьевна присутствовала при подготовке доклада и была поражена той бессвязностью речи, которая была у меня на первых порах подготовки. Она ещё не привыкла к тому, что всякое действие с моей стороны должно быть тщательно подготовлено и на первых порах оно выглядит весьма бесформенным. Сам доклад был сделан хорошо, я уложился в свои десять минут. Его содержание не представляло значительного математического достижения. Это был некий паллиатив. Не умея подойти к игровой задаче правильным способом, мы пытались с Евгением Фроловичем Мищенко решить её в терминах теории вероятностей. Это решение было получено и представляло собой некий результат из теории вероятностей, правда, не очень значительный.
