Диего Марадона - Я - Эль Диего
21-го, в четверг я вернулся в Тригорию за несколько часов до того, как открыли двери для прессы. Там уже не было «Таты» Брауна, который вернулся в Буэнос-Айрес, сопровождая Пумпидо, и тогда Эчеваррия с Руджери начали шутить, чтобы поднять нам настроение… Сейчас я думаю, что даже самый последний мудак понимал, что это было преждевременно; мы чувствовали себя разбитыми, я чувствовал себя разбитым! Моя левая лодыжка раздулась как футбольный мяч, да, она выглядела как мяч.
Ко мне подошел Синьорини: «Выйди босиком, пусть все видят, что ты не врешь». И я вышел в синей водолазке «Адидас», в коротких белых штанах и шлепанцах «Пума». Я остановился у кромки поля, наблюдая за тем, как тренируются остальные, и ощущал взгляды, прикованные к моей лодыжке; казалось, что все ее внимательно изучают. Когда тренировка закончилась, на часах было уже восемь вечера, и я еле-еле выполз к центру поля. Я шлепнулся на землю и начал возиться с мячом, не задействуя при этом левую ногу. В одно мгновение я был окружен журналистами. Я знал, что они появятся, я ждал их и хотел сделать пару заявлений. И когда меня спросили, выйду ли я на игру с Бразилией, я сказал: «Такой или в гипсе, но все равно сыграю». И после этого продолжил разговор…
«Я верю в чудеса, и наша победа стала бы именно таким чудом. Это никого не должно удивлять. Но, смотрите: многие фавориты прямо-таки умирают на поле. Советская сборная должна была выйти в следующий круг. Бразилия должна была наколотить десять мячей Коста-Рике, а Италия — двадцать американцам. Но ничего этого не случилось».
«Из всех сборных на данный момент мне нравятся Италия, Германия и Бразилия…».
«Бразильцы выглядят намного лучше нас, и они это знают, но если они думают, что мы просто так отдадим им победу, они очень сильно ошибаются. И я далеко не уверен в том, что они дадут нам играть; думаю, наоборот — будут держать нас чуть сильнее, чем обычно».
«Это было бы довольно необычно для меня — играть против Кареки и Алемао, которые всегда были со мной по одну сторону. Я выйду на поле, крепко обниму Антонио, но как только прозвучит свисток к началу матча, я постараюсь обыграть его во что бы то ни стало… Нет, я не думаю, что стиль Лаззарони может сыграть негативную роль; Карека слишком велик для того, чтобы ему мог помешать тренер».
«Я не нахожу ответа на вопрос, что с нами происходит, хотя прошло уже много времени, как я спрашиваю себя об этом. Мой опыт подсказывает, что мы не можем играть так плохо, что в конце концов мы должны пробудиться от этого глубокого сна, который для всех нас является сущим наказанием. Да, для всех нас. Я не исключаю себя и не хочу, чтобы для меня делали исключение. Мы так еще и не доказали, что находимся в Италии не зря. Сейчас я вижу только один выход: бежать, бежать и бежать. И не забывать о том, что при этом нужно играть. Потому что теперь, когда в моде силовой футбол, кажется, будто мы забыли, что самое главное — это мяч. Если вам нужна правда, то я могу сказать, что мне не нравилось, как играла сборная Аргентины. И если матч с Бразилией, который, по идее, должен был быть финалом, пришелся уже на одну восьмую, в этом виноваты только мы и никто другой. Мы допустили кошмарные ошибки в игре с Камеруном, мы не смогли дожать Румынию, мы не смогли удержать преимущество, которое имели».
«Я готов к тому, что меня будут освистывать в Турине, я готов ко многому. Мы уже дошли до предела, когда мою травму поставили под сомнение. Сейчас вы все прекрасно видите, что со мной. Но они предпочитают разглагольствовать о том, как я выбил мяч рукой во встрече со сборной СССР, и ничего не говорят об ударе локтем Мюррея; о том, что моя травма — это выдумка, а не о том, что на мундиале «Честной Игры» камерунцы били нас изо всех сил на протяжении всей встречи… Порой мне кажется, что в моем лице пытаются найти козла отпущения».
Атмосфера вокруг матча была напряженной. Трольо, поступком которого я до сих пор восхищаюсь, встал на защиту ребят: «Хватит говорить о том, что Марадона бьется один, что мы бежим с тонущего корабля. У нас есть и другие игроки, которые что-нибудь да сделали. В матче против Бразилии мы покажем, что мы есть, мы существуем». Это показалось мне восхитительным, правда. Все мы должны были показать себя, иначе бы нас опустили. К примеру, лично я начал тренировать правую ногу — бил и бил мячом о стенку как в те времена, когда я был маленьким.
В субботу мы отправились в Турин, где разместились в отеле «Джет», который находился рядом с аэропортом, и оттуда мы отправились на стадион «Делле Альпи», причем, я вновь надел футболку сборной… Я сидел на газоне, болтая с врачом Синьорини, и, с одной стороны, переживал по поводу своей формы, а с другой — был настроен выйти на поле любой ценой. Пусть на уколах до кости, но стал бы играть. Поставленный мне диагноз вызывал у меня большое беспокойство, и во многом, из-за того, что я не все в нем понимал: «Сильный травматизм как следствие ушиба кости и повреждения сухожилия». Я знал, что тем ударом меня хотели вывести из строя, но сделать этого не смогли и не смогли бы никогда в жизни.
Тем вечером я позвонил Кареке, который был моим другом, и я не посчитал нужным что-либо от него скрывать. Я рассказал ему, во что превратилась моя лодыжка, и что я буду играть на уколах. А затем предупредил его: «Антонио, перед матчем мы с тобой поздороваемся, но потом… будем биться до смерти, а?». И он, настоящий феномен, ответил мне по-португальски: «Все хорошо, Диего. А теперь отдыхай, отдыхай»… Бразилец был прав: моя лодыжка болела так, что я с трудом мог доковылять от кровати до ванной и обратно. «Негр» Галиндес попытался было сделать мне массаж, и только он меня коснулся, как я издал жуткий вопль, от которого едва не рухнули стены. Единственные слова, которые я выдавил из себя, были: «Мне больно, мне больно». К счастью, скоро подъехал Коппола, на все приметы было уже наплевать, главное, чтобы он был рядом. Окружающая обстановка стала постепенно разряжаться; не знаю, может быть, потому, что многие из моих партнеров уже мысленно смирились с поражением. Вечером, за день до матча, в отеле справляли свадьбу, и невеста подарила мне маленький букетик… Как ни странно, начиная с этого момента на наших лицах стали появляться улыбки, и они не исчезли даже после того, как я узнал, что руководители аргентинской делегации уже зарезервировали 26 обратных билетов на следующий день после игры. Меня убеждали, что такой шаг не был выражением недоверия к нашей сборной, а всего лишь рутинными хлопотами, соответствовавшими данному этапу чемпионата, на котором проигравший вылетал из розыгрыша. Я им поверил, хотя и ощущал себя при этом отвратительно; казалось, что мы заранее приговорены.
