Анри Шарьер - Бабочка
Нас поместили с самыми опасными преступниками. Как и мы, они сидят в камерах, наподобие клеток, расположенных вдоль четырех стен двора… Во дворе мы находимся весь день, с 6 утра до 6 вечера. Там мы разговариваем, гуляем и даже едим.
Через два дня после нашего прибытия нас собрали в часовне. Здесь же присутствовали начальник тюрьмы, несколько полицейских и семь или восемь фоторепортеров.
— Вы бежали с каторжных работ во Французской Гвиане?
— Да, мы никогда этого не скрывали.
— За какие преступления вы получили столь суровые наказания?
— Это не имеет никакого значения. Важно то, что на колумбийской земле мы не совершили никакого преступления, но вы не только не предоставляете нам возможность строить новую жизнь, но и еще помогаете охотникам за людьми.
— Колумбия считает, что она не обязана принять вас на своей земле.
— Я и два моих друга были тверды в намерении не селиться в этой стране. Нас задержали в открытом море, а не при попытке высадиться на вашей земле. Напротив, мы сделали все от нас зависевшее, чтобы удалиться от вашего берега.
— Французы, — говорит представитель католической газеты, — как и колумбийцы, в большинстве своем — католики.
— Может быть, вы и креститесь как католики, но ведете себе отнюдь не как добрые христиане.
— Что вы имеете против нас?
— Вы сотрудничаете с тюремщиками, которые нас преследуют. Более того, вы выполняете их работу.
— Вы сердиты на нас, колумбийцев?
— Не на колумбийцев, а на вашу законность.
— Что вы имеете в виду?
— Я полагаю, что ошибку всегда можно исправить, стоит этого лишь захотеть. Дайте нам отплыть в море, к другой стране.
— Постараемся выхлопотать это для вас.
По возвращении Матурет сказал мне:
— Ну, понял? На этот раз не стоит себя обманывать, парень! Нас поджаривают на углях и нелегко будет спрыгнуть со сковородки.
— Не знаю, станем ли мы сильнее, если объединимся, но хочу вам сказать, что каждый из вас волен поступать, как ему хочется. Что касается меня, я должен бежать из «80».
В четверг меня зовут в зал свиданий, и я вижу хорошо одетого мужчину лет сорока пяти.
— Ты Бабочка?
— Да.
— Я Жозеф Деге, брат Луи. Прочел о вас в газете и пришел тебя навестить.
— Спасибо.
— Ты встречал моего брата? Ты знаком с ним?
Я рассказал ему обо всей одиссее Деге, вплоть до того дня, когда мы расстались в больнице. Он рассказал мне о том, что его брат — на островах Благословения. Это известие ему пришло из Марселя.
Жозеф Деге рассказывает мне и нечто интересное: французы-сутенеры в Барранкилье рассержены. Они боятся, что наше пребывание в местной тюрьме пошатнет основы их благополучия и повредит их процветающему промыслу. Если кто-то из нас убежит, полиция отправится его разыскивать прежде всего в дома французов, и для тех, у кого поддельные документы или визы, срок которых давно истек, это может кончиться неприятностями.
Жозеф добавляет при этом, что лично он всегда к моим услугам и будет навещать меня каждое воскресенье и четверг. От него я узнаю, что, если верить газетам, Франции уже обещана наша выдача.
— Ну, господа, — говорю я друзьям, — у меня для вас много новостей.
— Что? — кричат все пятеро хором.
— Наша выдача — дело решенное. Из Французской Гвианы уже направляется сюда корабль; он возьмет нас на борт и отвезет в то же место, из которого мы бежали. Кроме того, наше пребывание здесь вызывает беспокойство наших сутенеров, которые поселились в этом городе. Тот, что навестил меня, не из них. Ему наплевать, но остальные боятся, что, если один из нас убежит, это навлечет на них беду.
Все давятся смехом. Они думают, что я шучу. Кложе говорит:
— Мосье сутенер, позвольте мне, пожалуйста, бежать!
— Хватит смеяться. Если проститутки придут навестить нас, придется сказать, чтобы они больше не приходили. Договорились?
— Договорились.
В нашем дворе около ста заключенных-колумбийцев. Они далеко не простаки. Среди них встречаются настоящие «парни»: хорошие воры, опытные фальшивомонетчики, способные мошенники, специалисты по вооруженным ограблениям, торговцы наркотиками и несколько убийц, специально для этой цели обученных. Их нанимают богачи, политиканы и любители приключений.
Здесь можно встретить людей всех оттенков кожи. От черного, как смоль, сенегальца до шоколадного креола из Мартиники; от красного индейца или монгола с черными волосами до белокурого чистокровного арийца. Я завожу знакомства и стараюсь разведать настроения нескольких ребят во всем, что касается побега.
Четыре стены нашего прямоугольного двора ярко освещены, а по их углам возвышаются сторожевые вышки. Днем и ночью здесь дежурят четверо часовых, а во дворе, у часовни находится пятый, который не вооружен.
Ко мне с предложением о побеге приходят два колумбийских вора. Оказывается, в городе немало воров-полицейских, которых, как уверяют меня мои посетители, они хорошо знают. Мне надо во время свидания заполучить пистолет. Полицейский-вор будет стоять у двери часовни, которая ведет в маленькую сторожевую будку, где от силы помещается четверо или пятеро мужчин. Мы неожиданно появимся перед ними с пистолетом в руках, и они не смогут помешать нам выйти на улицу. Нам останется только исчезнуть в бурном потоке пешеходов и машин.
План мне не нравится. Чтобы я мог спрятать пистолет, он должен быть очень маленьким — максимум 6.35. С помощью такого пистолета нам не удастся напугать часовых и, если кто-то из них тронется с места, нам придется стрелять. Я отказываюсь.
Не только меня, но и моих друзей, одолевает жажда действий. Разница между нами в, том, что в дни депрессий они готовы смириться с мыслью, что корабль, который придет за нами, застанет нас в тюрьме. Они даже спорят о том, какие наказания и какое отношение ожидают нас на каторге.
— Я не могу слышать эти глупости! Если вам хочется говорить о таком будущем, делайте это подальше от меня, идите разговаривать в угол, где меня нет. С этим могут смириться только импотенты. Мой мозг лопается от множества комбинаций, я ищу выход, и я думаю. Если я увижу, что к намеченной дате мы не продвинулись к побегу, я убью колумбийского полицейского, и это поможет нам выиграть время.
Колумбийцы готовят новый план, на этот раз неплохой. Они просят меня пойти в воскресенье в часовню и посмотреть, как происходит месса и все остальное. Тогда мы сможем согласовать наши действия. Они предлагают мне руководить побегом. От этой чести я отказываюсь.
Я отвечаю за четверых французов. Бретонец и еще один отказываются от участия в побеге. Это их дело. Четверо остальных приходят в воскресенье на мессу. Часовня имеет прямоугольную форму. В углу — место для хора, посредине — две двери, выходящие во двор. Главная дверь ведет в сторожевую будку. Она зарешечена, и за решетками виднеются полицейские — их человек двадцать. А вот и дверь, которая ведет на улицу. В зале полно народу, и потому полицейские оставляют зарешеченную дверь открытой. Среди посетителей должно быть двое мужчин с оружием, которое пронесут под юбками женщины. Это будут два больших пистолета — калибра 38 или 45. Когда связные получат пистолеты, мы одновременно начнем действовать. Сигналом будут служить звуки хора. Я должен приставить нож к горлу начальника тюрьмы дона Грегорио и сказать ему: «Отдай приказ, чтобы нам позволили пройти, иначе я убью тебя».
