Чарльз Локвуд - Морские дьяволы
Стэйни и его экипаж напряженно следили за шумами винтов вражеских кораблей и ожидали новой лавины глубинных бомб. По всей подводной лодке ясно прослушивалась работа японских гидроакустических станций. Было сделано все, чтобы спасти "Кревалле".
Пытаясь чем-то отвлечься от мысли о мрачных серых тенях, мечущихся над подводной лодкой и стремящихся уничтожить ее, Стэйни вступил в разговор с Лэкином. Англичанин охотно поддержал беседу. Он спросил Стейнмеца, чем он объясняет неудачу атаки.
- Я знаю не больше вашего, - ответил Стэйни и спросил в свою очередь: А как вы думаете?
- Возможно, японцы увидели одну из наших торпед и изменили курс, предположил Лэкин.
- Что ж, может быть и так, - заметил лейтенант Морин, - или же на эсминцах услышали шум винтов торпед.
- Нет, - возразил командир, - едва ли они смогли бы уклониться от наших торпед. Ведь для этого у противника было не больше минуты. Скорость эскадренного миноносца равнялась 11 узлам, скорость торпеды - 46, следовательно, суммарная скорость их сближения составляла 57 узлов. Вероятнее всего, мы сами неточно определили его скорость, или же он резко изменил курс перед самым залпом.
Пососав свою незажженную трубку, Стэйни продолжал:
- Наверное, лучше было бы выстрелить в другой момент. При этой проклятой стрельбе на встречных курсах всегда ожидай неприятностей. Кажется, будто высоченный острый нос эсминца, как нож гильотины, опускается вниз, чтобы снести тебе голову. В подобных случаях Маш Мортон действовал куда более правильно.
- А что же он делал? - спросил Лэкин.
- Он заставлял своего помощника Дика О'Кейна стоять у перископа. Это давало Мортону время трезво оценивать обстановку и принимать решения только на основе штурманских расчетов и данных прибора торпедной стрельбы. И острый, как бритва, нос вражеского корабля не действовал ему на нервы. Наши торпеды, - продолжал Стейнмец, - были выпущены с дистанции примерно 1100 метров. Но это много, слишком много. В сущности, для данного способа стрельбы рекомендуется дистанция не более 600 метров.
- Об этом легко говорить, когда ты не находишься на подводной лодке, навстречу которой со скоростью курьерского поезда несется эсминец, - сказал Лэкин.
- В какой-то степени вы, конечно, правы, - согласился Стэйни. - Корабль противника казался таким огромным, и мне нестерпимо хотелось скорее дать залп и убраться с его пути. Теперь мне ясно, что если бы я не поторопился с залпом, эсминец прошел бы над нами и мы смогли бы атаковать последний транспорт, а эсминцы узнали бы о нашем присутствии только по взрывам торпед. Боюсь, как бы моя ненависть к японцам не стоила нам жизни.
- Не расстраивайтесь, - заметил Лэкин. - У вас еще остались верные шансы нанести удар, как говорят янки. - Смеясь и импровизируя в рифму, Лэкин продолжал: - Дал залп, нырнул и был таков, а завтра снова бьешь врагов.
- А вы, оказывается, поэт, Лими, - шутливо сказал Стэйни, едва вдали отгремели разрывы первых четырех японских глубинных бомб.
- О, вы еще не знаете меня, дружище. Я прямо-таки помешан на поэзии. Более того...
Прошла минута после взрыва первых четырех глубинных бомб, и раздались взрывы еще шести крупных бомб.
- Более чего? - продолжал разговор Стэйни. - Более поэзии или глубинных бомб?
- Боюсь, что того и другого, - рассмеялся Лэкин и отошел к своему "кабинету" - раскладному стулу в правом заднем углу боевой рубки. Вытащив из кармана карандаш, записную книжку и пачку сигарет, он спросил: - Каковы у вас правила курения, Стэйни?
- Одна сигарета в час, - последовал ответ. - Вы же знаете, боевая рубка - самая тесная конура на корабле.
Действительно, это крохотное пространство вечно до отказа заполнено дюжиной человек, и каждый из них дышит воздухом, очищаемым общей для всех системой регенерации.
По-видимому, грохотавшие вокруг подводной лодки глубинные бомбы сбрасывались на безопасной для нее дистанции. Хотя эти наполненные тротилом "гончие собаки" были не настолько близко, чтобы "укусить" подводную лодку, но, судя по их рявканью, они достигали внушительных размеров. Вероятно, они весили около 250 килограммов, тогда как глубинные бомбы старых типов весили вдвое меньше. Бомбы новых образцов могли быть опасными для подводной лодки на расстоянии десяти, а старые - на расстоянии шести метров.
В течение последующих пяти часов, лишь изредка на несколько секунд поднимая перископ, "Кревалле" отходила в море. Были приняты все меры, чтобы уменьшить шум работающих механизмов. Первые два часа были особенно тяжелыми. Казалось, никогда не прекратится бесконечная мешанина из различных шумов, стремительных потоков воды и нескончаемых гидроакустических импульсов, то подходивших к лодке, то отдалявшихся от нее. Очевидно, японцам до сих пор ни разу не удалось нащупать "Кревалле", и весь экипаж от души радовался этому.
Одним из взрывов глубинных бомб "Кревалле" сильно встряхнуло. С оклеенных пробкой бортов и подволока, словно изморозь, посыпались мелкие крошки.
В 15.39 Стейнмец записал в вахтенном журнале: "Обстановка без изменений. Еще одна глубинная бомба. Повреждений нет.
15.45. Взрывы четырех глубинных бомб через небольшие интервалы. Все сброшенные до сих пор пятнадцать глубинных бомб взорвались левее и выше подводной лодки.
16.26. Взрывы двух глубинных бомб на значительном удалении. Погрузились так глубоко, насколько это возможно. Делаем 60 оборотов в минуту, постепенно удаляясь в сторону моря. Находимся под слоем воды, температура которого отличается от окружающей среды на восемь градусов. Импульсы поисковых гидроакустических станций противника все еще прослушиваются.
18.45. Импульсы становятся слабее, оба корабля противника прослушиваются по правому борту. Легли на курс 210°. Приготовились к нормальному ходу.
19.00. Находимся на перископной глубине. Все чисто, но импульсы еще прослушиваются.
19.22. Импульсы становятся слышнее. Солнце село, начало смеркаться.
19.35. На курсовом угле 155° правого борта в перископ обнаружен эскадренный миноносец.
19.45. Сосредоточили внимание на гидролокационном наблюдении, одновременно следим за движением эскадренного миноносца. Услышали шум винтов по пеленгу 130°. Как показало наблюдение в перископ, это второй эскадренный миноносец. Гидроакустической вахты не несет. Снова пошли на погружение".
Вскоре после 21.00 бомбометание прекратилось, гидроакустические импульсы больше не прослушивались. В 21.15 Стейнмец всплыл и направился в сторону моря. Экран радиолокатора был чист. "Кревалле" окружали только ширь спокойного пустынного моря и необъятное звездное небо. А сердца людей переполняло беспредельное счастье: так хорошо жить!
