Имран Касумов - На дальних берегах
Виселица, установленная на высокой площади, чтобы все видели, как произойдет казнь, была оцеплена двумя рядами эсесовцев: они стояли лицом к толпе, держа наготове автоматы.
В этот день в городе были удвоены патрули. Триест, по выражению Шульца, "заперли на замок", чтобы партизанам не удалось помешать казни.
Без пяти двенадцать на площадь с грохотом въехало несколько машин, из которых высыпали вооруженные солдаты; расталкивая людей прикладами автоматов, они проложили в толпе длинный, узкий коридор, по которому прошли сначала гестаповцы, затем Шульц в сопровождении адъютанта и, наконец, арестованный. Он шел медленно, гордо вскинув голову. При виде его толпа подалась было вперед, но, наткнувшись на эсесовский заслон, снова отхлынула, гудя взволнованно...
"Скорее бы кончалась эта комедия", - брезгливо подумал Зденек, оглядываясь на людей, прислушиваясь к их сочувственным голосам... Вдруг небо над площадью забелело листовками: они кружились в воздухе, плавко опускались на толпу. Один из гестаповцев, шедший рядом с Михайло, схватил листовку, развернул ее. Зденек с любопытством заглянул краем глаза в листовку, "Не робей, Михайло!" - прочел он.
Несколько листовок передали Шульцу. Он пробежал надписи, придуманные ребятами. "Мы тебя не забудем, Михайло!", "Да здравствует Михайло!", "Мы будем такими, как ты!"
Шульц позеленел от бешенства.
- Стреляйте! - выкрикнул он, топая ногами. - Стреляйте в этих сорванцов!
Гестаповцы пустили по крышам несколько очередей из автоматов. С крыш доносились свист и ругань мальчишек, кто-то пронзительно крикнул, этот крик смешался с криками людей, находящихся на площади. Толпа заволновалась, женщины бросились в подъезды окружающих домов... Ребят с крыш словно ветром сдуло. Лишь возле одной из водосточных труб безжизненно свесилась вниз тонкая детская рука.
Зденек был безучастен ко всему, что происходило вокруг. "Скорее бы конец", - снова подумал он, приближаясь к виселице. Его подтолкнули сзади, и он поднялся на площадку. "Все идет, как задумано... Сейчас мне свяжут руки"...
Ему связали руки.
"Итак... Остается только зачитать приговор... И все!"
Зачитали приговор.
"Теперь все в порядке... Ах да, мне ведь нужно еще подняться на этот высокий табурет... Ну вот, ритуал совершен полностью... я, кажется, вел себя не так уж плохо... Сейчас вон за тем домом покажется машина... нет, скорее, мотоцикл... С него сойдет эсесовец, вручит Шульцу депешу, и я спасен... Скорей бы заканчивалась эта дурацкая комедия! Противно видеть глаза этих людей, полные скорби и сочувствия!.. Перестрелять бы их всех! Все они заодно с Михайло! Ну, да я запомню их всех... запомню!"
Тут он заметил, что один из гестаповцев, длинный, с засученными рукавами, открывающими волосатые руки, подносит к его голове петлю.
"Что это? - забеспокоился Зденек, с тревогой озираясь вокруг. - Об этом мы не договаривались. Зачем это им понадобилось? Для полноты эффекта? Нет, тут что-то не то! Где же этот человек, почему он не приезжает? Идиоты, что они раскричались! Можно подумать, что меня и в самом деле... Стойте же!"
Глаза у Зденека расширились от ужаса, он хотел крикнуть что-то, но длинный гестаповец, набросив на него петлю, потной ладонью зажал Зденеку рот. Шульц махнул рукой, из-под ног Зденека вырвали табурет, и в эту же минуту в городе раздался оглушительный взрыв такой силы, что люди на площади почувствовали, как дрогнула под их ногами земля. Зазвенели сотни оконных стекол, вылетевших от мощной взрывной волны. Сперва никто не мог понять, откуда именно донесся взрыв, и толпа на мгновенье замерла, а потом хлынула по направлению к фашистской казарме. Площадь опустела. Только труп Зденека раскачивался под охраной двух эсесовцев. Остальные нацисты, смешавшись с толпой, устремились к месту взрыва.
Карранти был взбешен наглостью партизан. Среди белого дня, под самым носом у гитлеровцев взорвать огромную казарму! Это был неслыханно дерзкий вызов!
Этот взрыв сильно помешал и Шульцу - "миф" о Михайло продолжал жить.
Надо сказать, что Шульц, после долгих размышлений, пришел к окончательному выводу, что вешает не знаменитого партизанского разведчика, чье имя гремит по всему Адриатическому побережью.
Многое, правда, говорило за то, что они повесили человека, имевшего отношение к партизанам. Слова повешенного, которые он выкрикнул Карранти перед тем, как его схватили, и о которых охранниками было доложено как о "загадочных", для Шульиа вовсе не были загадочными и лишь подтверждали, что перед ним лицо, знающее Карранти по бригаде. Довольно правдоподобно обьяснил задержанный под конец допроса и причины, по которым он стрелял в Мазелли: он сказал, что получил приказ штаба бригады расстрелять итальянца за предательство, встретился с ним в торговом квартале и попросил старика проводить его в военный порт.
Может, это был простой партизан, выдавший себя за Михайло? Нет, едва ли... Туг явная, хотя и не совсем понятная подтасовка карт. Но не поделишься же своими мыслями с Карранти - американским разведчиком, который успел уже обвести Шульца вокруг пальца. Русские побеждали на востоке, союзники, перепугавшись русского наступления, начинали грозить с запада; вот-вот отроется второй фронт. С Карранти нужно было ладить.
После долгих размышлений Шульц успокоил себя тем, что при всех обстоятельствах казнь сыграет свою положительную роль - население города будет подавлено мнимой гибелью Михайло.
И вот взрыв сорвал замысел Шульца...
Карранти перебрался в роскошные комнаты Мазелли. Теперь во всех комнатах, особенно в гостиной, стало просторно, и она больше не напоминала комиссионный магазин, заваленный всевозможными редкостями, а стала похожей на дорогостоящий номер гостиницы в южных штатах Америки.
Вечерние посещения клиентов и "любовные вечера" в доме Мазелли прекратились. Это не вызвало удивления: не стало хозяина дома.
Карранти решил оставить при себе лишь горничную Анну. Она, как убедился американец, умела держать язык за зубами и, кроме того, знала, кого впускать к нему, а кому не открывать дверей.
Удачно проведенная "операция" принесла Карранти немалые деньги. Он почувствовал себя свободней. Дела его шли хорошо.
Однажды ночью в приемной резко зазвонил звонок.
Карранти вызвал к себе Анну.
- Посмотри, кто там, - приказал он.
Звонили не так, как обычно. "Кто ж это, может быть?" - тревожно подумал Карранти. Анна, в туфлях на босу ногу, пробежала по коридору; гулко стуча каблуками по прохладным мраморным лестницам, спустилась вниз и, добежав до звери, испуганно спросила:
- Кто там? Что вам угодно?
Вместо ответа в узкую щель, служившую для передачи писем, втолкнули маленький конверт. Горничная была так напугана, что сперва не решилась даже притронуться к нему. Но потом, собравшись с духом, протянула руку, схватила конверт и побежала обратно, к Карранти.
