Nikki Sixx - The Heroin Diaries. A Year in the Life of a Shattered Rockstar.
Сегодня я решил написать письмо моей матери… возможно без намерения отправить его.
«Дорогая мама,
Я начну это письмо с вопроса: Как у тебя дела, но ответ меня не интересует. Я просто пытаюсь быть вежливым, так сказать, хорошим сыном. Если быть искренним, то я задал бы тебе вопрос с более острыми краями. Может быть все не так просто, может быть нам есть о чем поговорить кроме как «о погоде»? Удовлетворят ли тебя твоя работа? Черт, мы никогда не прятали друг от друга взаимного равнодушия. Я имею в виду, что ты достаточно явно его показала, бросив меня много лет назад. Я даже не знаю, скучала ли ты по мне, когда скинула меня на попечение бабушке? Посещали ли тебя мысли обо мне? Плакала ли ты как я плакал, когда твоя машина повернула за угол, чтобы больше не появиться? Я скажу тебе, что любил тебя, даже толком тебя не зная. Это детская невинность, и я о ней не жалею. Нона и Том безусловно любили меня, но как каждый ребенок, я тосковал по матери. Я лежал в постели думал, а вдруг ты сейчас покупаешь мне подарки… Ждал твоего звонка(и не дождался), и всегда в глубине души надеялся, что ты планируешь мое скорейшее возвращение. Я знал, что это только вопрос времени, и ты заберешь меня… Я действительно думал, что ты меня любишь, но я был не прав. Ты ничего мне не подарила, кроме ужасного детства, и ничего ты не планировала, кроме того, чтобы разрушить мою невинную жизнь. Позволь задать тебе один вопрос: Как оно, когда я поступаю с тобой также? Больно тебе, когда ты слышишь мое имя по радио? Переворачивается ли у тебя все внутри или ничего ты не чувствуешь? Жаль, если не чувствуешь, тогда мой план разрушения твоей жизни провалился. Думаю, что я проделал большую работу в этом направлении, но она не окончена до тех пор пока ты жива, и только когда ты умрешь, она будет завершена. Понимаю, что жизнь не вечна, но ты первая начала это. Надеюсь ты умрешь с разбитым сердцем. Крутая штука жизнь, не так ли?
Твой любящий сын(?)
ДИНА РИЧАРДС: Том всегда говорил мне, что в свое время расскажет Никки правду, о том, что произошло когда он был ребенком, о том, что Нона и мои сестры забрали у меня Никки, и что я всегда хотела его вернуть. Я молилась, чтобы Том рассказал ему это, потому что хотела, чтобы Никки знал правду, больше всех на свете. Но Том так и не сделал этого.
Однажды в 2001–м Том встречался с Никки , когда тот был в туре, в Сиэттле. Я поехала в аэропорт , встретиться с Томом и спросить, почему он до сих пор не сказал Никки правду, но Том только сказал: Он не хочет слушать. Я спросила: Что значит не хочет слушать? Нона умерла уже давно, что теперь мешает открыть Никки правду, чего ты тянешь?
Я посмотрела на него и сказала: Я не достаточно сильна, чтобы бороться с вами ребята. Вы бы не забрали у меня Никки, если бы я была сильнее. И он ответил: Да, это так. Выражение его лица и яд в его голосе дали мне понять, что он был частью этого плана.
Моя дочь Сеси буквально спасла мне жизнь, потому что несколько раз мне казалось, что я не смогу перенести эту боль, и хочу прекратить все это. Мы с Никки были разлучены на столько лет, и я никогда, никогда этого не хотела.
ТОМ РИЗ: Херня! Никогда я не говорил этого Дине. Она просто в большом покаянном путешествии. Переворачивает правду, лжет, как и всю жизнь делала. Я много раз говорил Никки правду, Дина столько лет употребляла наркотики, что я не знаю, остались ли у нее мозги в голове, правда. Я и раньше ей говорил, то как она живет… но я не хочу больше в это влезать. Мне 78 лет, мне это не нужно.
СЕСИ КОМЕР: Никки так многого не знает обо мне и о нашей матери. Она всегда изображала, что дела идут хорошо, а так не было. В 80–х у нее был инсульт, а однажды зимой она так сильно заболела, и у нас кончилась еда, нечем было отапливать дом. Я ела бутерброды с кетчупом и просыпалась с примерзшими волосами столько раз… Мама всегда любила Никки и хотела,чтобы он был с нами, но у нас были трудные, очень трудные времена.
Я думаю, что отношения мамы и Никки это очень грустная история. Из–за недосказанностей они зашли в очень темное место. Сейчас все так запутано, и каждый страдает от своих воспоминаний. Но я знаю, как бы то ни было, мама всегда хотела, чтобы Никки был с ней. И никогда не сдавалась. Нет. А главное, что она нужна ему, а он нужен ей.
6 ноября 1987
Бэкстейдж
19.45
Guns сейчас на сцене, а несколько минут назад произошла одна престранная вещь. Зашла вся группа и мы занюхнули дорогу футов в 6 длиной. Я спросил ребят из Guns, не хотят ли они, но они только переглянулись. Наконец Томми сказал: Давайте, вам надо переиграть нас! Тогда Аксель наклонился и нюхнул чуть–чуть, потом закашлялся, и сказал, что им пора на сцену. С тем они и ушли, мы переглянулись и Винс сказал: Ну, что же, нам больше достанется, и мы продолжили с Фредом, Хоком и компанией.
Собирался позвонить Зутауту… блин, не много же порошка вроде было…
СЛЭШ: Аксель никогда не имел склонности к наркотикам, а Guns N’ Rosеs полностью героиновой командой, но мы не представляли, как можно торчать в туре, потому оставались чистыми. Кокаин никогда не был моим наркотиком. Нашим наркотиком было пережить день, персональный внутренний кризис каждого, о котором никто не должен узнать, поскольку мы находились рядом с Мотли — самой неумеренной, скандальной, публичной персоной. Это был их имидж, слыть самой алкоголической и кокаиновой группой.
НИККИ: Говорят, будь осторожен желая чего–либо… но мы никогда не были осторожны.
7 ноября 1987
Бэкстейдж
17.00
Сегодня будет шумная толпа, я слышу как они сходят с ума крича: Crue! Crue! Crue! Чувствуется, как им не терпится… рок–н–ролл! Надвигающийся хаос прекрасен…
Надо бы сегодня прошвырнуться.
8 ноября 1987
В самолете
16.20
Только что приземлились – у меня пипец какое похмелье.
Хитер приехала к Томми, он был с ней прошлой ночью. Мик со своей блядской Эми. Винс как всегда — в стрип клубе. А я взял Слэша, и мы прошлись по барам во французском квартале Нового Орлеана. Я могу покупать прямо перед носом у всех и никто ничего не заметит, даже Фред. Я чувствую героинщиков за милю… ну и они меня тоже.
НИККИ: Когда Мотли были в туре с Оззи в 1984–м, у нас было выступление в Новом Орлеане, в Марди Грас = ужас! Весь наш менеджмент ужасно нервничал, и Шерон Осборн тоже. Оззи вышел с Винсом и они вляпались в неприятности. Мы пошли с Томми и гитаристом Оззи Джейком И. Ли в Донжон клуб. Я как всегда был с ножом, и там оказалась девушка, одетая в топик, который больше призван показывать, чем скрывать, но там было и много чего способного вывести меня из равновесия. В общем я вытащил нож, сгреб ее за этот топ и разрезал его. Ее сиськи выпрыгнули наружу и я сказал: «Начнем вечеринку!» Внезапно надо мной нависла тень – охранник клуба. Оказалось, что это его подружка. Он вышвырнул меня, Томми и Джейка на улицу и начал лупить нас своей шипастой бейсбольной битой. Все израненные и избитые, мы убежали. Когда, годы спустя, мы появились в Донжоне, нас не пустили. Я сказал, что это все было давно, но они ответили: Мы так не считаем.
