Айлин Уитфилд - Мэри Пикфорд
«Черт побери, я не умею играть любовные сцены», — писал он Аните Лус. Она посоветовала ему прекратить заниматься любовью и начать прыгать с парашютом. Фэрбенкс обожал спорт. Перед камерой он развлекался, прыгая через скамейки в парке, перескакивая с крыши на крышу и вставая на руки. В исполнении менее ловких актеров подобные трюки превратились бы в спонтанные гэги: они развлекали бы зрителей, проваливаясь сквозь потолок или падая, поскользнувшись на банановой кожуре. Но судьба благоволила Фэрбенксу. Сучья не ломались у него под ногами, а крыши выдерживали его вес.
«Он похож на Ариэля», — писал журналист Алистер Кук. Фэрбенкс выполнял трюки с той же легкостью, с которой Фред Астер танцевал с подставкой для шляп. Он обладал неиссякаемой энергией и беспредельной любовью к свободе. В отличие от большинства знаменитых актеров немого кино, он отрицал пафос и ценности викторианской эпохи. В фильмах Фэрбенкса ощущалась быстрота и свежесть, словно он жил в каком-то наэлектризованном мире. Эти картины высмеивали всякие модные нововведения. Это, а также заразительный оптимизм актера делали его одновременно человеком настоящего и будущего времен. «Для меня, — вспоминала Мэри с любовью, — он олицетворял новый мир».
На вечеринках Элси отчаянно флиртовала. В каком-то смысле она соревновалась с Фэрбенксом за право быть самой умной и красивой. Однажды, когда Фэрбенкс решил пройтись на руках по залу отеля «Алгонкуин»», где тогда собирались актеры, Джанис подвязала юбки и последовала его примеру. Как-то она предложила Фэрбенксу и Муру прогуляться по ее владениям. Мэри, наблюдавшая за происходящим прикрывшись журналом, схватила за руку Бет: «Надо проучить ее. Пойдем с ними». Когда компания спустилась к широкому ручью, Джанис и Фэрбенкс перешли его по камням. Оуэн не без труда проделал то же самое, а осторожная и благоразумная Бет вернулась назад. Но Мэри не собиралась отступать. Одетая в изысканное длинное черное бархатное платье и в белых туфлях с высокими каблуками на ногах, она неловко наступила на прогнившее бревно, и Оуэн сделал шаг к ней, чтобы помочь. Внезапно рядом с ней оказался Фэрбенкс. «Я могу помочь вам?» — спросил он. «Пожалуйста», — ответила Мэри. Тогда Фэрбенкс взял ее на руки и легко перенес на другой берег. Никто не придал значения этому смелому, но уместному поступку. Как утверждала Пикфорд, она лишь впоследствии поняла, что это явилось началом их отношений.
Что до Фэрбенкса, то Мэри все больше нравилась ему. Окрыленный неожиданным успехом «Тельца», он чувствовал грядущие перемены в своей карьере. Пикфорд много рассказывала ему о кино, и он все больше восхищался творческими возможностями нового искусства, а также красотой и авторитетом самой Мэри. Поведение Оуэна по отношению к жене не могло не задевать его рыцарский нрав. «Когда вечеринка закончилась, — писала Марион, — я увидела, что Дуглас внимательно смотрит на Мэри. Это был пристальный, изучающий взгляд, и на мгновение Дуглас показался мне каким-то необыкновенно спокойным».
Они снова встретились через месяц после вечеринки у Элси на балу, который Фрэнк Кейс, владелец отеля «Алгонкуин», устроил для нью-йоркских знаменитостей. Мэри явилась туда одна, и Фэрбенкс тотчас подошел к ней. Разговор зашел о кино. «Вы играете естественней, чем кто-либо из тех, кого я знаю, — сказал он ей. — И это придает вам выразительности». Оуэн никогда не беседовал с ней так, а те, кто говорил что-либо подобное, обязательно просили потом о каких-нибудь услугах. Но у Фэрбенкса отсутствовали комплексы неполноценности. Он говорил с ней просто, как с равной. Позднее Пикфорд писала, что Фэрбенкс стал для нее «дыханием новой жизни». «Эхо его слов еще несколько дней отзывалось в моих ушах. Я долго жила в полутьме и вдруг увидела луч яркого света». Этот свет ей подарило восхищение и одобрение Фэрбенкса.
Их взаимная привязанность становилась все ощутимее. Танцуя на балу, они говорили только на профессиональные темы. Бет Фэрбенкс улыбалась; она всегда хорошо относилась к актрисам, с которыми дружил муж, и, кроме того, ей нравилась Пикфорд, «дорогая Мэри». Она была счастлива в семейной жизни, хотя Фэрбенкс уделял мало внимания шестилетнему Дугласу Фэрбенксу-младшему. Бет ошибочно полагала, что муж ей верен. Фактически он часто увлекался женщинами, хотя и не считал, что изменяет супруге. Все эти увлечения мало что для него значили вплоть до того вечера, когда Мэри заняла в его сердце место Бет.
«Он всегда оставался мальчишкой, — вспоминала Пикфорд. — Он так же верил в справедливость в жизни, как и на экране». В веселой компании Фэрбенкса она не впадала в уныние. Как и Бет, Мэри по-матерински бранила и наставляла его. Она присматривалась к нему, восхищаясь им. Кроме того, ее и Бет объединяли нежность и темперамент. Фэрбенкс-младший вспоминает не только доброту матери, но и свой страх в те моменты, когда она впадала в ярость. Но, в отличие от Мэри, Бет родилась в богатой семье. Ее детство прошло в поместье отца на Род-Айленд и в его особняке на Манхэттене. После первого своего бала она вошла в высшее общество, а вскоре отправилась в путешествие по Европе. Все это притягивало Фэрбенкса, который поднимался вверх по социальной лестнице, и, словно хамелеон, приспосабливался к жизни аристократии.
Теперь его интересовал кинобизнес. Очевидно, увлечение Мэри совпало с положительными изменениями в его карьере. В отличие от Бет, она могла дать ему тот творческий импульс, который способен дать удин артист другому. Пикфорд могла помочь ему советами и открыть определенные двери. И еще она напоминала его мать.
Элла Фэрбенкс, которую Дуглас называл Ту-Ту, не чаяла души в своем младшем сыне. У него была смуглая кожа («тогда загар еще не вошел в моду»), и в детстве он отличался суровым нравом. Подвижный мальчик постоянно лазил по стенам и трубам. Однажды он прыгнул с крыши, полагая, что сможет взлететь. Когда Элла отыскала его в траве, он рассмеялся ей в лицо. Многие шутовские детские выходки впоследствии перекочевали в его фильмы. Словно Тарзан, он перелетал с дерева на дерево, ходил на руках и запоем читал Шекспира и Байрона. Это поощрял его отец, Г. Чарльз Улман, известный нью-йоркский адвокат, обожавший театр и в начале семейной жизни водивший дружбу с бродвейскими актерами.
Первый муж Эллы, Джон Фэрбенкс, был молодым плантатором из Нью-Орлеана. Этот счастливый брак закончился несчастьем. Фэрбенкс умер от туберкулеза, потеряв все свое состояние и оставив Эллу с сыном, названным Джоном в честь отца. От второго супруга, судьи Эдварда Уилкокса, у нее родился еще один сын, Борис. Уилкокс оказался алкоголиком, и Элла развелась с ним с помощью Улмана, ранее пытавшегося вернуть ей состояние Фэрбенкса. Он совершил еще один благородный поступок, став ее третьим мужем. После свадьбы он оставил адвокатскую практику, перевез жену и старшего сына в Денвер и вложил все свои деньги в добычу серебра. От Бориса мать по неизвестным причинам отказалась, и его воспитывала одна из теток Эллы, Лотти Бакер. Переезд в Колорадо имел ужасные последствия.
